Марк Фурман: Мораторий на крови

— Это ты верно подметил, Григорий Александрович, — Пелипенко обрадовался приходу врача. — Я еще при первом выстреле сразу почувствовал: что-то не так… Звук, хоть был «тэтэшник» с глушителем, оказался громче обычного, и отдача сильной, аж в плече заломило.

— Вот по такому поводу я лекарство и прихватил. — Пирожков сунул руку во внутренний карман камуфляжной куртки, достав фляжку со спиртом.

— Выпьем по чуть-чуть, перекусим, тогда и пойду бумаги оформлять. Папуша уже звонил, велел срочно все документы на труп предоставить. Судмедэксперт свое насчет черепа пишет, и с полчаса времени у нас еще есть.

Бывшему прокурору области, ныне преуспевающему адвокату и председателю Тригорской комиссии по помилованию Алексею Поликарповичу Комиссарову не спалось. Однако, понимая, что рабочий день впереди, около двух ночи он проглотил таблетку тазепама, запив ее тепловатой кипяченой водой. Вернувшись в постель, несмотря на жару, укрылся одеялом и, представив себя погружающейся на дно подводной лодкой, уснул. Этот нехитрый прием, в сочетании с тазепамом, к которому приходилось прибегать все чаще, казался ему меньшим злом, чем разбитость и усталость по утрам после недолгого сна.

После окончания юрфака в Саратове Комиссаров начинал в Озерске следователем прокуратуры. Следственная работа Алексею пришлась по душе своей динамичностью, когда выезды на места происшествий, ночные дежурства чередовались с многочасовыми допросами обвиняемых, подозреваемых, свидетелей. Тогда и начало зарождаться в нем чувство собственной значимости и силы, беспощадно карающего зло прокурорского меча. Не раз бывало, что за жестокое убийство при отягчающих обстоятельствах, по его представлению в обвинительном заключении или ходатайству, как государственного обвинителя, судьи выносили и смертные приговоры.

Так сложилось, что с Верой, будущей женой, Комиссаров познакомился, расследуя хищение наркотиков в больничной аптеке. По этому делу симпатичная медсестра проходила свидетелем. Алексею Поликарповичу запомнилось, как в его кабинет вошла темноволосая девушка в коричневом платье с белым отложным воротничком, больше похожая на школьницу старшего класса, чем на сестру хирургического отделения. Робко присев на краешек стула, она правдиво и бесхитростно отвечала на его вопросы.

В итоге выяснилось, что препараты для обезболивания, в том числе около двух десятков ампул морфина, пропадали не в ее дежурства. И что скрывать, Комиссаров испытал чувство облегчения, когда убедился в невиновности девушки.

Вновь он увидел Веру двумя месяцами спустя, после того как в футбольном матче между прокуратурой и милицией в стелющемся подкате защитник ментов рассек ему до кости левую голень. В приемном покое ЦРБ хирург обработал и зашил рваную рану, противостолбнячную сыворотку и обезболивание делала Вера.

Превозмогая боль, Комиссаров шутил, рассказал какой-то анекдот. Девушка непосредственно отреагировала на него, с улыбкой заметив, что в прокурорском кабинете он показался ей куда более суровым.

— Так то наша работа, Веруша, — разоткровенничался Алексей. — Ведь вас, красавиц в белых халатах, я, считай, с десяток тогда опросил…

Через пару недель, когда рана затянулась, он решился, позвонил Вере, пригласил в кино. И картина, что шла в Доме культуры, запомнилась. То были «Веселые ребята», с Орловой и Утесовым в главных ролях. А спустя полгода состоялась их свадьба, на которой гуляли вместе вся прокуратура и хирургическое отделение районной больницы. На свадьбе молодоженам и вручили ключи от однокомнатной хрущевки, первой в их совместной жизни квартиры.

Ровно в семь звонок надежного, доставшегося от родителей будильника с изображением Спасской башни Кремля на циферблате разбудил его. Комиссаров сдвинул металлический рычажок, будильник смолк. Но вставать не хотелось. «Еще на пяток минут можно расслабиться», — прикинул он, припоминая подробности неприятного сна.

…Высокая, уходящая в небо белая стена. Перед ней люди в полосатых арестантских робах. Сколько? Кажется, их трое, нет, все-таки четверо… Перед заключенными солдаты с оружием, он — за старшего. Поднимает руку — гремит выстрел, второй… Крайний падает сразу, другой, согнувшись, делает несколько шагов. Средний опирается на стену, наконец все четверо лежат, застыв в разных позах на потрескавшемся от солнца сером асфальте…

Алексей Поликарпович рывком спустил ноги на пол, подойдя к окну, прикрыл форточку.