Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Я вполне способна это сделать сама.

— Разумеется, — уступчиво сказала Хизер, ласковой улыбкой показывая, что ничуть не обиделась. — А как насчет тостов?

— Нет, спасибо.

Сама мысль о тостах вызвала у Джанет приступ тошноты. Ей показалось, что ее вот-вот вырвет.

— В качестве исключения можешь даже намазать их маслом.

— Я же сказала — нет!

— Хорошо-хорошо. — Но чуткая антенна Хизер уловила нотки отчаяния в голосе Джанет. Сконцентрировавшись, она потерла ладони, затем стала постепенно разводить их, создавая меж ними зону восстанавливающей энергии, после чего принялась делать пассы над плечами сидящей.

Джанет обернулась, держа чашку в одной руке, а пакетик с чаем в другой, и закричала:

— Не смей это делать!

— Я только хотела помочь, — отшатнулась от нее Хизер.

— Помочь? Чему и как?

— Ну, просто помочь…

— Ты сама не знаешь, так ведь?

Ответом ей было смиренное молчание.

— Тебе никогда не приходило в голову, Хизер, что у тебя нет ни малейшего таланта к диагностике.

— Но я же вижу, что тебе плохо, — пролепетала, залившись краской, Хизер.

— Да, мне плохо. Ну и что? Любому может быть плохо — что из того? Такова жизнь. Что заставляет тебя думать, что это можно вылечить в мгновение ока? Или что мы станем после этого более счастливыми?

— Ты говоришь неправильные вещи. Ни один человек не способен просветлеть душою, если он чувствует себя несчастным.

— А ты откуда знаешь? У тебя самой столько же шансов просветлеть, сколько у меня — получить титул «Мисс Вселенная».

— Я очень рада, что ты поделилась со мной.

— Сил моих больше нет! — воскликнула Джанет, швыряя чайный пакетик обратно в коробку. — С тобой разговаривать — все равно что сбивать гоголь-моголь!

— Джен, я же понимаю, что нервы у тебя сейчас напряжены до предела.

— Знаешь, что меня действительно напрягает, Хизер? Напрягает, возможно, больше, чем что-либо еще в этом унылом, равнодушном, прогнившем мире? Хочешь, я поделюсь с тобою этим?

— Очень этому была бы рада, дорогая, — лицо Хизер засветилось от удовольствия.

— Так вот: это когда меня называют Джен!

— Хорошо. Все хорошо. Теперь мы можем составить план действий. Главное, помни: какой бы результат мы ни получили, с точки зрения психологического здоровья — ты в полном порядке, как и я.

— По правде говоря, Хизер, мне всегда представлялось, что как раз с тобой-то далеко не все в полном порядке. Для своего возраста ты чересчур толстая — это раз, и настырная до неприличия — это два.

— Я тебя понимаю, ты тоскуешь по Трикси…

— Да заткнись ты! Замолчи ради всего святого!

И Джанет выскочила из кухни. Она бежала по разбитым каменным плитам, по ступеням с террасы, через лужайку, она бежала не останавливаясь, пока не достигла фруктового сада, где упала среди маргариток. Она чувствовала впившиеся в спину зеленые яблочки — падалицу. Романтическая тишина, душистый теплый воздух, казалось, смеялись над ее отчаянием. Слова «мир», «любовь» и «свет» пронзали ее, как кинжалы.

«Не могу больше здесь оставаться, — думала она. — Нужно убираться отсюда, но только не в другую коммуну. Видно, я не гожусь для существования в коллективе». Она уже не раз пыталась жить в подобных сообществах (иногда ей казалось, что она бродит вот так всю жизнь), но это не сработало ни разу. Некоторые оказывались лучше прочих. Все предлагали любовь, требуя взамен, чтобы люди изображали полное подчинение правилам сообщества. Все они понимали под духовной жизнью стремление казаться лучше, чем были на самом деле. Джанет же подозревала, что это нечто совсем иное.

Она испробовала на своем опыте чуть ли не все религиозные течения — в искреннем стремлении заразиться верой, как люди заражаются тропической лихорадкой, но, видимо, у нее был врожденный иммунитет к подобным вещам. Иногда — довольно редко — под влиянием какого-нибудь стихотворения или мелодии или при знакомстве с человеком, который ей казался искренне уверовавшим, все, что она прочла, все, о чем раздумывала, вдруг складывалось в гармоничную картину мира. Тогда на короткое время смятение и хаос в мыслях исчезали. Но так продолжалось недолго. К ночи, подобно Пенелопе, распускавшей саван [61] В древнегреческой мифологии супруга Одиссея Пенелопа отклоняла все предложения женихов, объявив, что вновь выйдет замуж лишь тогда, когда закончит ткать саван своему свекру. Но каждую ночь она распускала все сотканное за день — так ей удавалось обманывать женихов на протяжении трех лет, пока ее не выдала служанка. , Джанет снова разматывала клубок своих дневных сомнений и засыпала в таком же смятении и с таким же чувством одиночества, как и прежде.