Говард Фаст - Лидия

— Не знаю я, что мне делать, Харви, — понуро сказала Лидия. — Сам посуди — за что бы я ни бралась, все выходило мне боком.

Я кивнул. Я и сам придерживался того же мнения.

— Мой отец был моей последней опорой в жизни. Кроме него, у меня никого не оставалось. Ты ведь знаешь, Харви, какая участь постигла?

Я снова кивнул.

— Значит, ты понимаешь, насколько я ненавижу Сарбайна?

— Для меня ненависть — такое же неизведанное чувство, как любовь, сказал я. — Так уж я устроен. Можно считать, что это мой врожденный порок.

Вдруг Лидия начала мелко-мелко дрожать. Я предложил ей попить кофе, но она помотала головой.

— Я хочу выпить, Харви.

— Что ж, я не прочь составить тебе компанию. Давай рванем куда-нибудь.

— У меня никак не выходит из головы этот человек в подземке. Что ты собираешься предпринять, Харви? Не следует ли тебе позвонить в полицию и сообщить о случившемся? Или сходить самому?

— Я и сам ломаю голову из-за этого, — сказал я.

— И эта парочка, на глазах у которой мы выбрались из туннеля… Они наверняка нас запомнили и могут обратиться в полицию. Им ведь ничего не стоит нас опознать, да?

— Это как пить дать. Особенно в том случае, если дело попадет в лапы Ротшильда.

— Может быть, тебе стоит позвонить ему?

Я пообещал, что позже непременно позвоню ему, но потом это обещание вылетело у меня из головы. Шаг за шагом, мы все больше и больше сближались с Лидией, и уже очень скоро все остальное перестало нас интересовать.

Все остальное — это кроме нас самих. Мне трудно сказать, влюбились ли мы друг в дружку, да и был ли любой из нас еще способен полюбить. Каждый из нас довольно долгое время провел в своей одиночной келье, и вдруг случилось так, что мы перестали быть одинокими. Поразительно, но сблизило нас трагическое происшествие в туннеле подземки. Мы вдвоем спаслись от неминуемой гибели; мы как будто заново родились и обрели новую жизнь; новизна и свежесть ощущений чувствовались уже во всем.

Мы прошагали всего несколько кварталов по Шестой авеню, двигаясь по направлению к бару отеля "Скелтон", когда Лидия внезапно спросила меня, сколько времени мы провели в подземке.

— Не знаю. Минут десять-пятнадцать.

— Нет, мне кажется — гораздо больше, — сказала Лидия.

— Думаю, что нет…

Тогда она взяла меня за руку, а точнее — просунула свою худенькую ручонку в мою лапу и стиснула пальцы. Пальчики у нее были изящные, но сильные. Да и вся Лидия была такая: с виду маленькая и хрупкая, но взрывная, как туго натянутая пружина; маленький и очаровательный комочек безрассудной отваги.

— Харви, — вдруг спросила она. — Ты — одинок?

— В каком смысле?

— Как и я. Ведь у меня совсем никого нет. Знаешь, когда мой автомобиль ухнул в пруд, мне показалось… Ты знаешь про этот случай?

— Да.

— А ты — настоящий проныра, да? От тебя ничего не скроешь. Верно, Харви?

— Профессия такая.

— Значит, тебе все про меня известно? Про машину, про колледж и про колье?

— Может быть, почти все.

— Ладно. Так вот, когда машина ухнула в пруд, мне показалось, что я потеряла последнее родное существо, которое у меня еще оставалось. И потом, когда я заметала за собой следы, это чувство просто оглушило меня. Не то, чтобы я так любила свою машину, но мне вдруг страшно захотелось забраться в нее и свернуться калачиком — не знаю, может, это сродни тому, как кого-то тянет назад, в материнскую утробу… Что ты об этом думаешь, Харви?

— Не знаю, — честно признался я. — Такие мысли меня никогда не посещали.

— Никогда? неужели у тебя вместо сердца — камень, Харви? Я ведь спросила, одинок ли ты? Знаешь, что я имела в виду? То, что родители мои погибли, и я осталась одна-одинешенька на всем белом свете. Вот и все.

— Мой отец покончил с собой, — сказал я, помолчав. — Ты этого от меня ждала?

— Как ты можешь такое говорить!

— А что мне еще говорить? У меня ведь вместо сердца камень. Посмотри правде в глаза: Сарбайн не убил твоего отца. Как и моего. Но вот нас с тобой он убить собирается — это факт.

Мы уже подошли к отелю. Лидия выдернула ручонку из моей ладони и воскликнула:

— Ну и свинья же ты!

— Ну вот. Минуту назад ты была в меня влюблена, а теперь выясняется, что я свинья.

— С какой стати тебе втемяшилось, что я была в тебя влюблена?

— Что ж, будем считать, что мне показалось. Ладно, это не главное. Сейчас, прежде чем мы зайдем в бар и, возможно, напьемся, мы должны решить, как быть дальше. Я имею в виду предстоящую ночь. У меня есть квартира, но вполне вероятно, что там нас караулит Сарбайн или один из его цепных псов. А где-то переночевать нужно. Я предлагаю взять здесь пару номеров…