Ольга Олушева - Возраст дожития [litres]

Заседание продолжалось еще два дня. Адвокат выступал настолько прочувствованно и в то же время по делу, что некоторые присяжные не смогли сдержать слез. Даже у обвинителя, а это была женщина, глаза периодически становились влажными. Председатель суда взял сутки для вынесения решения. Заседание было открытым, и зрителей набрался полный зал. Выходя, многие люди говорили о том, что потерпевшим так и надо. Инна выходила, опираясь на руку Стаса, в дверях она чуть не упала, и только когда они вышли из здания суда, девушка потеряла сознание. К ней тут же подошел Федор, который тоже присутствовал в зале, и сунул под нос ватку с нашатырем.

– Ты как, выдержишь завтра еще день или лучше дома побудешь? – обеспокоенно спросил Стас, едва она пришла в себя.

– Я буду дома, и ты ко мне не приходи, Стас. Хочу побыть в одиночестве. Ты понимаешь? – вдруг закричала она. – Из-за трусости моего отца погиб Илья и мама умерла. И все это только потому, что они напились как свиньи, а потом, когда все случилось, побоялись сказать правду. Как мне теперь жить? Кому верить, если отец оказался трусом?

У Инны началась настоящая истерика. Федор попытался увести их со Стасом хотя бы в сквер, но девушка сопротивлялась, падала на землю. Насилу ее успокоили, когда приехала «Скорая», и врач сделал укол.

– Поехали в Москву, мы пока доберемся, будет совсем темно. Давай ее сегодня к нам домой отвезем, в крайнем случае я соседку попрошу с ней побыть. Нам с отцом завтра обязательно надо на работу и тебе тоже.

– За меня Олег Петрович Кузовлева просил, так что лучше ее к нам домой везти, я завтра с ней побуду, и мама поможет, если что.

Деревенские тем временем, громко обсуждая заседание суда, отправились на вокзальную площадь. Юрий Степанович держался несколько в стороне от остальных и думал о том, что хорошо хоть в убийстве Иванникова не обвиняют его сестру. Он надеялся на снисхождение суда и на то, что Клава сама во всем призналась. Если бы он только знал, что она на такое решится! Нашел бы аргументы, чтобы отговорить сестру, на худой конец сам стал бы мстителем. Теперь ее посадят, а на сколько лет, неизвестно, и выйдет ли она когда-нибудь на свободу, тоже вопрос. Она уже не молода, и здоровье у нее отнюдь не богатырское. Юле они не сказали, когда будет суд, Клава так просила, ладно, дождемся решения, а потом скажем. И Машуне трудно будет объяснить, куда бабушка пропала. А она девчонка сообразительная, давно поняла, что-то случилось. Недаром постоянно пристает с вопросами, да еще деревенские будут судачить по домам, а там их дети. Значит, завтра Маша будет знать все про бабушку.

Когда Юрий Степанович вошел в дом, ему навстречу бросилась Юля с вопросом, как прошел суд.

– Так ты знала?

– Конечно, еще на прошлой неделе соседка сказала. Так что там, как все прошло? Как мама, что ей присудили?

– Мама держится, решение еще не вынесли, а Машка где?

– Спит, у тебя на втором этаже. Я знаю, мама не хотела меня там видеть, она сразу мне об этом сказала. Я послушалась, но сердце не на месте уже второй день. Думала, сегодня решение примут, а вишь как, видно, и правда трудно посадить человека, пережившего такую беду.

– Ты сама-то как?

– Я нормально, вот сына старшего жду, позвонил, что в конце месяца приедет, может останется?

– Ты его не неволь, останется, если захочет, а нет, так пусть сам решает свою судьбу. Могу и я помочь, порекомендовать его в свою контору. Вот уж не думал, что он захочет стать военным, он же все книжки читал, тихий был. Даже не дрался никогда, я прав?

– Не дрался, но он всегда себе на уме был, о тебе еще в детстве много выспрашивал, но ведь мы и сами толком ничего не знали.

– И не надо вам об этом знать, слышала: лишние знания – лишние слезы? Моя жизнь была не сахар, а уж ваша, вообще страшно подумать. Давай, племянница, спать. Пожалуй, мы завтра Клавин запрет нарушим и поедем вместе в город. Только с кем Маньку оставить? Соседей, конечно, можно попросить, но ведь они, небось, тоже поедут в город. Завтра решим, только помни, вставать придется совсем рано, решение суда будет вынесено и объявлено до десяти утра.

На следующий день большая часть жителей деревни отправилась в город, все хотели знать, чем закончится суд над бывшей учительницей. Юрий Степанович предложил племяннице взять Машеньку с собой, он рассудил, что все равно очень скоро все в деревне, в том числе и дети, будут знать о произошедшем. Так пусть малышка знает правду, ему не хотелось, чтобы ребенок услышал искаженную информацию. Отправить внучку надолго куда-то далеко не было возможности, самим переехать в другое место тоже оказалось пока нереально. Они с Юлей поговорили и пришли к выводу, если разговоры о Клавдии будут продолжаться слишком долго, обрастая, как водится, бесконечными добавлениями и приукрашиваниями, а тем более примут негативный оттенок, они найдут за это время место, где их жизнь не станет источником чужого, нездорового интереса. Приехав в город к зданию суда, Юля и Юрий Степанович протиснулись сквозь толпу народа, желающего попасть в зал. Охранник им объяснил, что такому маленькому ребенку лучше не присутствовать в зале. Подумав, он предложил оставить Машеньку в комнате, где сидели сотрудники, занятые подготовкой документов к следующему заседанию. Там было много женщин, и они наверняка не откажутся помочь, тем более, сказал он, понизив голос, подсудимой все сочувствуют, и даже судья.