Ольга Олушева - Возраст дожития [litres]

– Веришь, Егор, у меня по спине мурашки до сих пор бегают, это как же надо было перелопатить наш народ, чтобы нормальные люди стали убийцами!

Прошло семь месяцев. Саша обосновался в общежитии при местном ОВД, перезнакомился со всеми сотрудниками, часто выезжал по вызовам на места преступлений. Но произошедшее в их деревне нет-нет да и отзывалось какой-то то ли болью, то ли недосказанностью в душе. Первое время он вообще ни о чем другом не мог думать, потом тяжелое впечатление стало стираться из памяти, и только иногда, если попадалось отдаленно похожее преступление, вся муть поднималась со дна души. Чаще всего им приходилось выезжать на пьяные разборки. К концу весны ему стало невыносимо тяжело видеть бесконечно тупые и пьяные лица людей, которые были его согражданами. Себе парень признавался: очевидно, он выбрал не ту профессию. Но другого способа помогать людям он пока не видел. Егор продолжал работать в Москве, ежедневно приезжал домой и чем возможно, помогал матери. Правда, времени на это оставалось немного, но он старался. Однажды Саша встретил дочь Клавдии Степановны на улице.

– А ты что тут делаешь? Работаешь или за покупками?

– Работаю, обед у нас сейчас, я пока закончила, теперь только во второй половине дня, если новые звонки поступят. Правда, сейчас много звонят, какая-то новая зараза появилась, Люди десятками в больницу попадают, в Москве и того хуже, там, говорят, вообще кучу ограничений ввели, скоро у нас будет.

– Ты в «красной зоне»?

– Нет, у меня же маленькая дочь, и к маме надо ездить. Саш, я ведь недавно была у нее.

– Как она, держится?

– Сдала немного, но пока ничего. Мы с ней долго говорили, и знаешь, что она рассказала? Оказывается, я, когда не в себе была, все повторяла, что убью тех, кто моих родных сгубил. Она, как я поняла с ее слов, мне вначале рассказала, все о том разговоре между Ребровым и Ильей, это уж потом я впала в беспамятство. Ну она и думала, что их Бог накажет, даже в церковь ходила, просила Бога наказать преступников. Только ему, видно, не до нас. Потом она смирилась с мыслью о том, что у нас с ней только Машенька, братик ее да Юрий Степанович остались. Два года она ко мне ездила, гостинцы возила, а незадолго до выписки я ей говорю: Найду тех мерзавцев и покараю сама. Я же и правда так говорила, у меня когда в голове все нормально было, так я все помнила. Только память какая-то была странная. То помнила все, а то дырка как будто образовывалась, пробел. Потом и это прошло, меня хорошо лечили, и хорошо, что я Елену Александровну встретила, повезло, она как только мной занялась, так у меня сразу голова стала лучше соображать.

– То есть получается, Клавдия Степановна боялась за тебя, потому решила сама стать мстителем?

– Получается так. Я у нее теперь в таком долгу, что никогда мне его не отдать. – На глаза Юли навернулись слезы, но она быстро их стерла.

– Ты сейчас кем работаешь, врачом, как раньше? – Саша решил сменить тему, пока она совсем не расстроилась.

– Не совсем, я сейчас на «Скорой помощи» фельдшером подрабатываю. Чтобы опять врачом работать, мне еще надо полную реабилитацию пройти, а потом переаттестацию. Это не раньше, чем через год будет.

– А тебе инвалидность не предлагали?

– Я отказалась, хоть врачи и настаивали, но с таким диагнозом никуда не возьмут, а мне дочь растить еще. Дядя Юра женился, точнее, он живет с Диной Андреевной, она мне очень помогла и в «Скорую» фельдшером пристроила. Только благодаря ей я не получила эту поганую инвалидность, все-таки два года в психушке, это же не просто так! Да, твой Егор за мной решил ухаживать, я ему говорю: с ума сошел? Ты моложе почти на десять лет. Только ему это все равно, прилип как банный лист. Каждый день Машке привозит что-нибудь из Москвы. Избалует девчонку совсем, она уже и так его папой зовет, хоть, видит Бог, я ни разу ей ничего подобного не говорила.

– А ты не переживай, как будет, так и будет, может, ему такая, как ты, и нужна? Он тоже весь судьбой переломанный, вот и тянется к тебе. Юль, я побегу, у меня дел полно, ты там нашим привет передавай, скажи, что как будет выходной, я обязательно приеду.

Воспоминания детства и юности, написанные для Маргариты Елизаветой Сергеевной, в книге «Животный мир людей».