Дмитрий Петров - Призрак киллера

Потому что как ни старались некоторые из знакомых Лене мужчин показать свою мужественность, твердость, силу воли, лихость — все равно было ясно всем, и им самим в первую очередь, что это — блеф… На работе они — подневольные служащие и рабочие, боящиеся за свою зарплату, за место, за путевку летом, за уголь зимой. Дома они — тоже не хозяева. Зарплата маленькая, вечно не хватает, нужно бегать за продуктами в магазин, выкраивать копейки…

Нет, все это не способствует мужественности. А сейчас перед Леной в кресле сидел небожитель — человек далекий от всего, что ее всегда окружало. У него была совсем другая жизнь, другие проблемы. Он был повелителем. Повелителем на комбинате, повелителем в городе, и вообще — повелителем…

Таким людям не отказывают.

— Тяжелый сегодня денек был, — сказал как бы между прочим Владилен Серафимович. — Надо отдыхать… Ко мне гость из Москвы приехал, мы с ним на пикничок собираемся. Поедем с нами, а то скучно без женского общества…

Он сказал это и посмотрел на Лену так, словно был с самого начала уверен в ее согласии. Собственно, это и был его козырь перед ней, эта твердая уверенность в себе и в выполнимости всех своих желаний. Именно это и подавляло Лену, заставляло ее робеть и трепетать.

— Но я же на работе, — пролепетала она, опуская руку с ножницами. — Мне нельзя, у меня рабочее время…

— А! — махнул пухлой рукой генеральный директор. — Ты потом скажи своему заведующему, что тебя Барсуков пригласил. Я думаю, все будет в порядке.

В этом он, конечно, был прав — заведующая померла бы со страху, узнав, что ее парикмахерскую посетил САМ…

— А Володя? — вдруг решившись, спросила Лена. Она не смогла, не нашлась, что добавить к своему вопросу, но генеральный понял ее. Он усмехнулся, пошевелил бровями и сказал:

— А у Володи твоего сегодня выходной… Ты же сама небось знаешь.

Этим было все сказано.

— Ты собирайся, я тебя жду в машине, — произнес коротко Владилен Серафимович и, встав, направился к двери.

Что ей оставалось делать? В голове перемешалось все — и взгляд, и голос этого властного мужчины, и квартира, которую он должен дать им с Володей… Лена объяснила своей напарнице, что произошло, а после этого, торопливо скинув белый халатик, подкрасилась и выскочила на улицу. Сердце ее замирало. Думать о том, что она делает, Лена боялась. Она смутно чувствовала, к чему идет дело, и этого было достаточно для того, чтобы щечки ее раскраснелись, а глаза подернулись поволокой волнения…

Она сидела рядом с Владиленом Серафимовичем и все время ощущала его крупное тело рядом с собой. Ей даже казалось, что он должен слышать, как бьется тревожно ее сердце.

У окна с другой стороны сиденья находился московский гость — плотный невысокий дядька в отличном министерском костюме и белой сорочке. Его звали Петром Тимофеевичем. В машине разговаривали не очень много. Может быть, хозяин не хотел говорить ни о чем в присутствии сидевших впереди водителя и охранника. Следующая машина с охраной неотступно следовала позади.

Они приехали на дачу Владилена Серафимовича в тридцати километрах от города, расположенную на берегу реки. Там был большой двухэтажный каменный дом с балконом, гараж на три машины, еще какие-то постройки. Но пикник решено было устраивать на природе, в ста метрах от усадьбы, на опушке леса.

Строго говоря, никто ничего не устраивал — просто все знающие и готовые ко всему охранники сделали все сами. Пока Владилен Серафимович, его гость и Лена стояли возле реки, любуясь пейзажем, здоровенные молодцы-охранники, которых оказалось четверо, натаскали на опушку дрова, развели костер. Потом притащили два покрывала с подушками и положили их возле костра. Затем наступила очередь сервировки.

Все тут было предусмотрено, видно было, что такие пикники высокое начальство любит и потому известно, что нужно делать. Мясо для шашлыков было уже приготовлено, вымочено, и оставалось только насадить куски на шампуры и разместить над костром. Из коробки достали бутылки со спиртным, украшенные иноземными марками, закуску. Одним словом, пикник был подготовлен на славу.

Мужчины вели себя благодушно, они говорили о своих делах. Видно было, что московский гость оказал здешнему повелителю какую-то услугу. Теперь Владилен Серафимович благодарил его, впрочем, не теряя чувства собственного достоинства. К Лене тоже иногда обращались с какими-то пустяками, но она отвечала односложно и бессвязно — от растерянности и смущения язык прилипал к гортани. Впервые в жизни она оказалась вознесенной на Олимп, впервые была в обществе таких высокопоставленных людей.