Андрей Воронин - Последнее купе

– Да нет же, – говорил Жора. – Просто я должен был встретить одного человека.

– Ясно, что не двух. А почему вы тогда все спрашиваете, раз не журналист?

Вот тебе раз. То курьер, то журналист.

– Я должен был встретить человека, – терпеливо объяснял Жора. – Он ехал в шестом вагоне. Мне дежурная сказала, что там произошло нападение, была перестрелка. Трупы… И я не знаю, что случилось с моим человеком. Понимаете?

– Трупы? – удивился капитан. – А говорите, что не журналист. Мне, например, про трупы ничего не известно. Обычное ЧП. Пьянка, драка, все такое.

– Его фамилия Хадуров.

– Чья?

– Человека. Он милиционер, дежурный по составу. Лейтенант Хадуров. Что с ним?

Капитан впервые с начала разговора серьезно посмотрел на Жору. Долго смотрел – Жора успел вспотеть.

– Дежурный, говоришь. – произнес он неторопливо. – Жив и здоров твой Хадуров. Обтрепался маленько в дороге, но такая у него работа, ничего не поделаешь.

– Не ранен?

Капитан покачал головой.

– И его не ссадили? Он сейчас в поезде? Он едет вместе со всеми?

– А где ж ему еще быть? – пожал плечами милиционер. – Работает человек. Работа у него такая.

«Таурус» сдох где-то на полпути между Подпорожьем и Столином. Живописная лесная дорога, птицы поют. Выйдешь из машины, пройдешь шага два – там ландыши, кругом ландыши, стройные зелено-белые колоколенки.

Но бензин из этой красоты не надоишь. Хоть ты возьми и помочись в бак.

Жора вышел и хлопнул дверцей. Плюнул. Грохнул кулаком по капоту. Пнул ногой смятую железную задницу. Ландыши, ландыши. Он бы променял сейчас все ландыши на свете на одну канистру Аи-95.

Впереди начинался лесистый холм, прямая вертикальная линия дороги поднималась чуть не к самому небу. Глухомань, мама родная. Здесь, наверное, только лесорубы разъезжают да контрабандисты. Жора снова влепил кулаком по капоту. Он ведь хотел, черт побери, хотел ехать по бетонке! Бетонка! Там машин, как собак нерезаных, там заправки через каждый километр, целые реки бензина!.. Нет, решил сэкономить полтора часа пути, идиот. Кило собачьей срани. Теперь можно спокойно засунуть эти полтора часа себе в задний проход.

Жора пожевал таблетки, попинал ногами ландыши, выключил тормоз в машине и, ругаясь на чем свет стоит, откатил ее на обочину. Едва не доломал свою левую руку.

Затем огляделся еще раз – не увидел ничего обнадеживающего. И отправился дальше пешком.

На холме стояла деревенька Липухи, а справа к ней прилепился дачный поселок: десяток-другой аккуратных тесаных избушек. Жора услышал звуки музыки и не раздумывая повернул направо. У крыльца третьей по счету избушки стоял «жигуль» лимонно-желтого цвета, передняя дверь была открыта, оттуда торчала волосатая нога в шлепке и притоптывала в такт музыке. Конечно, это были «Блестящие». А если не «Блестящие», то, наверное, Зосимова или Черникова, хрен редьки не слаще.

Жора подошел к распахнутой дверце, достал «магнум» и просунул его внутрь салона.

– Выползай с другой стороны, – сказал он. – Без шума.

Дважды повторять не пришлось. Правая дверца распахнулась, оттуда показалась заросшая длинной кучерявой шевелюрой голова в очках. Затем все остальное. Дачник оказался метра под два ростом, пузатый и тонконогий. У него было маленькое испуганное лицо и маленькие женские ладони.

– Тебя как зовут? – спросил Жора.

– Г-гэ… Григорий, – дачник немного заикался. – Я.

– Почти тезки. В доме кто-нибудь есть?

– Нет.

– Мне нужен бензин, Григорий. И как можно больше. Давай все, что есть.

Тот помотал лохматой головой.

– У мэ-меня совсем нем-м… Немного.

– Все, что есть, – повторил Жора.

Григорий покраснел, приподнял руки над головой и осторожно обошел машину. Вопросительно глянул на багажник.

– Открывай, – сказал Жора.

В багажнике были пустая канистра и шланг. Пока Григорий переливал бензин из бака, Жора осмотрелся и увидел за кустами смородины летний душ, забранный цветной пленкой. Там шумела вода.

– Кто? – Жора ткнул «магнумом» в сторону душа.

Григорий повернул к нему потное лицо.

– Ж-жэ… Жена. Она моется.

Жора выругался.

– Я тебя русским языком спрашивал: есть кто-нибудь?

– Она же не в-вэ. Не в доме, – Григорий сглотнул. – Она моется.

Тем временем пленка отъехала в сторону, и из душа вышла, завязывая на голове тюрбан из полотенца, невысокая изящная женщина. У нее был плоский живот спортсменки и загорелая кожа.

Увидев Жору, женщина остановилась.