Андрей Воронин - Последнее купе

– …Нет, зажигать ничего не будем, – сказал Жора, вспомнив разговор Сарыгина с Валентином при входе в здание шахты. – Здесь может быть газ. Мало не покажется.

– Я хочу знать, где мы! – прокаркал Шуба. – Гребена мать, анансыгин! Я не могу так больше!

– Успокойся, тихо. Кажется, я знаю.

Рядом с трупом Чебура или Воронько Жора нащупал перекрученный трос – он впился в ладонь десятком стальных иголок. Трос. Шахта. Лифт. Значит, это…

– Это лифтовая кабина, – сказал Жора. – Мы с тобой сидим на крыше лифтовой кабины.

– Ну да, правильно, – сказал Шуба. – Там просто кнопку заело, поэтому она застряла между небом и землей.

Вот ведь как бывает: у Шубы неожиданно обнаружилось чувство юмора. Если бы его уронили в шахту лет двадцать назад, возможно, жизнь его сложилась бы куда удачнее.

– Кабина застряла, потому что опалубка износилась, здесь кругом выпирает арматура, – сказал Жора. – Мы зацепились и висим. И, думаю, в нашем положении лучше всего будет не дышать. Не говоря уже о том, чтобы.

И тут вспыхнул яркий, ослепительный свет. Шуба держал в вытянутой руке включенную зажигалку, другой рукой прикрывая глаза. Жидкий, с просинью, огонек показался Жоре стоваттной лампочкой.

– Убери, – сказал Жора.

– Захлопнись, – ответил Шуба. – Дай оглядеться.

Похоже, они в самом деле оказались на крыше лифтовой кабины. Она была накренена под небольшим углом; в середине площадки из кучи каких-то полусгнивших тряпок торчал металлический блок, где крепился трос. Чебур был практически обезглавлен, на шее болтался лишь фрагмент нижней челюсти; куда удивительнее Жоре показалось то, что сержант Воронько приземлился без брюк и трусов. Мясо на его правой ноге было вспахано от промежности до колена.

Жора поднес руки к глазам. Ощупал голову. Посмотрел вниз, на ноги. Он вполне представил, во что мог превратиться по дороге сюда и во что может превратиться в любую секунду.

– Убери зажигалку, идиот, – повторил он.

Шуба не слушал. Шуба, широко открыв рот, что-то разглядывал у себя. Это, верно, когда-то была его правая голень, перебитая выстрелом. а чуть ниже находилось то, что осталось от лодыжки и ступни после трудного ночного перелета. Осталось совсем немного. И ботинок, который каким-то чудом держался на этом костном рагу, был здесь явно лишним. Шуба взвыл, подняв вверх мокрое перекошенное лицо. Кажется, только сейчас, разглядев эту жуткую картину, он почувствовал боль в полной мере.

Пока Шуба выл и стенал, Жора осторожно подвинулся к нему, забрал зажигалку и выключил ее. Зажигалка была горячей, как сам огонь. Они снова окунулись в темноту.

– Нога, моя нога, нога!!!.. эх, что за ео-о!.. нога! нога!

– Помолчи, – сказал Жора. – Не расходуй силы. Надо перевязать ее, пока кровь не ушла.

Он стянул с себя футболку, разорвал ее. Услышав треск ткани, Шуба на время заткнулся.

– Что ты собираешься делать? – спросил он. Таким голосом мог бы разговаривать покойник Воронько.

– Наложу жгут и перевяжу тебе ногу, – ответил Жора. – А потом полезем наверх.

Шуба, кажется, смеялся. Жора понял это по ритмичному вздрагиванию лифтовой кабины. Потом раздались удары: бам, бам, бам.

– Успокойся, Шуба. Не молоти. Там наверху кто-то мог остаться, они услышат. Лезть не так уж высоко. Мы пролетели не больше десятка метров – иначе от нас остались бы коровьи лепешки.

– А как ты собираешься лезть? – орал Шуба. Похоже, его нисколько не заботили бандиты, оставшиеся наверху. – По стене? По воздуху?

– По арматуре, – спокойно ответил Жора. – Лежи тихо. Сейчас я перевяжу…

Из Шубиного угла послышался сдавленный плач. И снова – удары. Он молотил кулаком по кабине, а потом, видно, подключил к этому делу и здоровую ногу.

– Расцелуй меня в одно место, жопа Владимирович. Конечно, он вылезет: по арматуре, по арматуре, такой ловкий, проворный. А я здесь останусь лечить свою ногу. Догнивать. Да расцелуй ты меня лучше в. Нет, ни хрена у тебя не выйдет. Будем куковать вместе. Ку-ку. Где ты там, але? Ку-ку, жопа Владимирович.

– Успокойся, Шуба, давай без глупостей. Как-нибудь вылезем вместе. В крайнем случае я найду людей, приведу сюда.

В ответ раздался уже не стук, а оглушительный лязг. Похоже, Шуба нашел где-то обломок арматуры и теперь молотил им изо всех оставшихся сил. Этот звук заменял ему и крик, и вой, и ругательства – все на свете. Лифтовая кабина гудела, как колокол.

– Ползи ближе! – хрипло каркал Шуба. – Давай!

…бац-бац!

– И тебе уже ничего больше не захочется, жопа ты Владимирович! Никуда не надо будет лезть!