Андрей Воронин - Последнее купе

– А деньги?

Дуло проехалось вверх-вниз, топорща волоски на затылке. Ахмет, наверное, там давится со смеха.

– Будут деньги, – сказал он наконец. – Все будет, джигит. Или – ничего… Итак, я внимательно слушаю.

Жора лихорадочно соображал. Заманить этого идиота обратно в купе? Нельзя, там Леночка (вот елки, опять она не пришей рукав). На коридор? Нет. Здесь, в тамбуре? В туалете?

– Ладно, – пробормотал Жора. – Хорошо. Только чтобы без дураков.

– Говори…

– Товар под вагоном. Снаружи.

Пистолет в руке Ахмета как-то странно дернулся.

– Врешь. Там его негде прятать.

– Все так думают, – сказал Жора. – Вот поэтому я его туда и пихнул. Там какая-то труба, и швеллер. Там, короче. Я покажу, когда будет станция.

Балчи стоял в коридоре, ему опять хотелось курить. Он видел, как Ахмет вывел полуголого засранца в тамбур.

Балчи примерно знал, что они там сейчас делают, он даже догадывался, что этот полуголый засранец обратно в свое купе уже не вернется. Закон природы, как говорит Ахмет. Сейчас без пяти минут четыре, ни одна душа не услышит приглушенный хлопок выстрела – это железно, тоже закон. Ровно в четыре десять девчонка с переломанной шеей будет упираться лицом в собственную задницу – опять закон природы; в четыре пятнадцать поезд будет переезжать мост через один из безымянных притоков Дона, и через сутки-полтора тела отнесет течением к Зернограду или даже к самому Веселовскому водохранилищу – вот тебе и четвертый закон. Все будет так.

Конечно.

Только курить хочется.

Балчи уперся руками в поручень и стал смотреть в окно. Ему почудился какой-то шум. Ахмет вообще шумный человек. Широкая натура. Брата любит, Нияза. Жену любит, эту, как ее… Солмаз. Купил для своей Солмаз машину – пятидверный «пассат», чего там, семь тысяч долларов для любимой жены не жалко. Через два года «пассат» стал тарахтеть, как вертолет, и царапать брюхом асфальт – двигатель и ходовая полетели. Теперь Ахмету нужны деньги на новую машину, во как нужны, хоть в петлю лезь – потому что любимая жена и все такое. И вот сейчас Ахмет в тамбуре кровью и потом зарабатывает еще один «пассат», или «поло», или «акуру». Настоящий мужчина. Шумный немножко, но это…

Балчи вздрогнул.

Шум.

Опять шум.

Но он почему-то раздается со стороны рабочего тамбура, хотя Ахмет с этим засранцем находятся в противоположном конце вагона… и это не совсем тот шум, который Балчи ожидал услышать.

Там, кажется, кого-то зовут.

– На какой еще станции? – оскалился Ахмет. – О чем ты говоришь, джигит? Порошок должен быть у меня через две минуты.

Проводник отошел на несколько шагов и что-то швырнул к Жориным ногам. В полумраке тихо звякнул металл.

– Подними. И открой наружную дверь, скоренько. На раз-два-три.

Вот этого Жора никак не ожидал. Он наклонился, пошарил руками. Ключ. Да, это ключ, длинный и допотопный, с толстой бородкой, такой же был когда-то у отца – он запирал им сарай, где хранилась моторная лодка.

– Что уставился? Действуй, джигит. По-пионерски, скоренько.

Жора поднялся с колен, сунул ключ в прорезь, подергал. Услышал, как тихо и легко отошли в сторону ригеля. Он взялся за ручку и потянул дверь на себя.

В тамбур с грохотом ворвался студеный утренний воздух, хлестнул по голым ногам, по животу, закрутился, потянул за собой. Жора схватился за поручень. Внизу под насыпью мельтешила, сливаясь в сплошную буро-зеленую ленту, трава, словно кто-то ее приглаживал невидимой рукой; дальше она снова выпрямлялась, топорщилась, разбивалась на отдельные травинки и кустики, припорошенные угольной пылью. Столбы, столбы, провода, столбы. Гремящие под ногами колеса.

Ствол глушителя опять нащупал ямку на затылке.

– Теперь ползи за порошком, – спокойно сказал Ахмет. – Труба, швеллер. Ищи.

– Я же свалюсь, – Жора облизнул губы, почувствовал кровь.

– Ну, тогда тебя метров на тридцать размажет, джигит, и кишки в столбах запутаются. Ничего не поделаешь, Родина сказала – будешь держаться.

– Там не достать, если отсюда. Нет, я никуда не полезу. Нет.

Ахмет ударил его ногой. Пыром под ребра. Жору вынесло наружу, он вдруг увидел траву и острые камни прямо под собой, и понял, что сейчас врежется в них голым брюхом, и брюхо в ту же секунду лопнет, как воздушный шарик, а он будет катиться дальше, оставляя за собой жирный след, как от гигантской красной кисточки.

– Нееееет!!!

Жора повис, ухватившись за поручень, кожу на лице стянуло от страха, ноздри стали сухими и горячими. Перед ним вытянулся весь состав, длинный, темный, громыхающий, снаружи кажущийся таким чужим и неуютным. Жора отчаянно перебирал ногами, ища опору. На поручне высыпала роса, поручень мокрый, руки сползают вниз, а тело относит в сторону. Жора несколько раз приложился ягодицами об угол вагона.