Андрей Воронин - Дальнобойщики

Это чувство усилилось после того, как он взял в руки окровавленный полиэтиленовый пакет с жутким трофеем и заглянул в широко распахнутые глаза. Что прочел он в них? Что увидел? И мог ли он там что-нибудь увидеть, кроме бесконечной пустоты и холода? Скорее всего он был не способен что-либо в них прочесть. Для него она была обыкновенным доказательством своего превосходства. И ничем больше. Разве способен охотник понять страх и муки своей жертвы, свою боль расставания с жизнью? Конечно же нет!

Шилов оставался глухим ко всему. Его чувства и ощущения исказились до невероятных пределов. Он превратился в первобытного хищника, лишенного всего человеческого. Стал тем, кого в народе попросту называют ненормальным.

— Древние скифы делали из черепов своих врагов чаши и пили из них вино, — глядя на окровавленное лицо в пакете, произнес Шилов. — Но ты, Лысый, не достоин такой части. Я опущу тебя в банку и законсервирую как экспонат. Такова твоя судьба. Карма, как говорят индусы. Я же тебя предупреждал. Ай-яй-яй. Нехорошо. Я же говорил: побеждает всегда сильнейший, то есть я.

Совещание затянулось. Пока полковник Воронин выслушал доклады о результатах слежки за Станиславом Шиловым, настенные часы пробили десять. За окном сделалось совсем темно. Пришлось зашторить шторы и включить свет. Сразу стало веселей. Хотя усталость давала о себе знать, все приободрились. Глаза, непроизвольно слипались, мысли были не такими четкими и ясными, как пару часов назад.

Принесли кофе и булочки. Обжигающе горячий напиток приятно взбодрил, а булочки несколько утолили голод. Разговор оживился, послышались шутки и смех. Для полковника же, наоборот, чашка кофе оказалась роковой. Ощутив тепло в желудке, он расслабился. Сопротивляться было бесполезно. Слишком много бессонных ночей проведено, и слишком мало минут отдыха использовано по назначению. Вот это и давало о себе знать.

Подавив зевок, Воронин незаметно потянулся, расправил затекшие ноги. Хрустнул костяшками пальцев.

— На сегодня хватит, — объявил он. — Пора по домам.

Четверо офицеров, возглавлявших наблюдение за Шиловым, зашуршали бумагами, начали собираться. Дома их ждали жены и дети, ждал ужин и отдых у телевизора, ждала согретая постель и долгожданный покой.

Наблюдение за квартирой Шилова продолжать? — вставая, уточнил майор Григорович. Воронин устало кивнул:

— Да. Пока нам ничего другого не остается. С самого начала нашего наблюдения он ведет себя как святой. Даже окурок на тротуар не бросит. Так что будем ждать.

Когда все разошлись, полковник не торопясь прибрал на своем столе, разложив папки по ящикам, разорвал черновики и выбросил их в мусорную корзину. Критическим взглядом окинув рабочее место, он остался доволен. От одинокой холостяцкой жизни, когда сам готовишь, стираешь и гладишь, поневоле становишься педантом. Начинаешь придавать большое значение порядку, зачастую возводя его в культ. До этой стадии он еще не дошел — пока, но беспорядок не переносил.

Запрев на ключ дверцу сейфа, полковник собирался уже выключить свет, как зазвонил телефон.

С грустью вздохнув, он вернулся к столу и снял трубку:

— Воронин слушает.

— Господин полковник, докладывает дежурный Симащенко. Только что вам был звонок, — сообщил сержант Симащенко. — Звонивший назвался капитаном Гобято из Кузнецка. Он просил передать, что приезжает завтра утром в восемь.

— Почему не соединили? — строго спросил Воронин.

— Я собирался, но капитан сильно спешил. Просил только передать, что это очень важно. Подробности сообщит по прибытии.

«Что-то стряслось, — задумался Воронин. — И похоже, серьезное. Иначе Гобято не стал бы звонить. Что же могло произойти?»

— Попытайтесь связать меня с капитаном. Надеюсь, номер определить вы догадались?

— Так точно.

— И еще. Мне срочно нужна криминальная сводка по Кузнецку за последнюю неделю.

— Это займет время.

Ничего, я не спешу. Ничего не оставалось, как снова опуститься в свое кресло и ждать. Такова работа. Собирай по крупицам информацию, находи скрытый смысл в мелочах, анализируй, а потом действуй. До фазы действий оставалось еще далеко. Пока следствие буксовало на одном месте, не продвинулось ни на шаг вперед с момента встречи с генералом Ткаченко. Время убегало, средства, выделяемые на слежку, утекали, таяли с каждым днем, несколько десятков здоровых парней тягались по городу на служебных машинах и били баклуши. Настроение в команде ухудшалось, моральный дух падал. Если в начале люди работали с энтузиазмом, дежуря порой по две смены подряд, то теперь выполняли это лишь как обязанность. Все чаще и чаще слышался вопрос «зачем?».