Андрей Воронин - Дальнобойщики

Колян в сопровождении парня, такого же молодого, как и тот, что лежал на полу в кухне, поравнялся с Гариком. Они были примерно одного роста и чем-то походили друг на друга. Но сходство было скорее не внешним, а внутренним. От них веяло смертью. Она читалась в их движениях, взглядах, исходила от них, как резкий запах пота от разгоряченного тела.

— Мы уходим? — глядя в глаза Гарику, уточнил Колян.

— Таков был уговор. Оружие оставьте.

— А гарантии?

— Гарантией будет мое слово. Большего не требуют в твоем положении. Самая лучшая гарантия — то, что ты еще жив. Это верно, — ощерил редкие желтые зубы Колян. Он протянул автомат и сделал знак парню, чтобы тот тоже расстался с оружием. Парень проделал это с явной неохотой, то и дело поглядывая на окруживших их боевиков.

— Теперь убирайтесь, — произнес Гарик. — Только сначала покажите комнату Лысого.

Колян озабоченно сдвинул брови.

— Мы можем отыскать его сами. Но я не хочу тратить зря время.

— По коридору налево. Самая последняя дверь.

— Спасибо. Рад, что ты не оказался идиотом.

В тот момент, когда те собрались покинуть здание, Шилов, державшийся до этого в тени, вышел в коридор. Глаза его горели дьявольским огнем, губы были плотно сжаты, как в минуты сильного волнения.

— Ты оказался предателем. Ничтожным предателем, оставившим своего хозяина в трудную для него минуту ради собственной шкуры. Гнусный предатель, неужели ты и вправду считаешь, что Стас Шило станет иметь с тобой дело? Ты насекомое, гнида, которую нужно уничтожить, чтобы не оскверняла место своим присутствием! Я сделаю одолжение миру и раздавлю тебя!

Он взмахнул рукой, и двое его телохранителей, стоявших по бокам, выхватили оружие и с расстояния в несколько шагов разрядили обоймы своих пистолетов в Коляна и парня. Те не успели даже понять, что происходит. Никто не успел понять. Все опешили. Все произошло слишком стремительно и неожиданно, в тот момент, когда люди начали расслабляться. Онемев от удивления, люди Шилова смотрели на извивающиеся и корчащиеся под свинцовым дождем тела. На каждого из них это зрелище произвело тяжелое впечатление, так как служило предупреждением и им.

— Ты рехнулся, Шило! — воскликнул Гарик, и все увидели, как первый раз за все время от злости перекосилось его лицо. — Зачем ты их застрелил? В этом не было нужды! У тебя поехала крыша!

В первый момент Шилов растерялся. Он никогда раньше не видел своего помощника в таком состоянии. Никому и никогда до этого не удавалось вывести Гарика из равновесия.

— В чем дело, Гарик?

— Ты не прав, Шило, — успокаиваясь, покачал головой тот и исподлобья посмотрел на Шилова. — Не стоило этого делать.

— Из-за чего проблемы? Из-за какой-то там падали? Забудь.

— Он не был падалью.

— Вот как!

— Он был мне как брат.

— Колян? — на лице Шилова появилось удивление.

— Мы вместе сидели в Твери. Он спас мне жизнь.

— Почему ты раньше не сказал?

— Зачем? Это мое дело. Я дал ему слово.

Мысленно выругавшись, Шилов обвел своих людей взглядом и прочитал в их глазах осуждение. Возможно, он погорячился. Но откуда он мог знать, что Гарик близко знаком с этим вором! Кто знал?!

— Извини, — бросил он и, обращаясь к остальным, добавил: — А теперь пошли! Чего встали? Найдите Лысого, достаньте его!

Оцепеневшая было банда пришла в движение. Возглавляемые Шкафом, боевики двинулись по коридору к заветной цели. Они торопились. Времени оставалось мало. Грохот стрельбы наверняка услышали на улице, и не исключено, что кто-то сообщил в милицию. Скоро сюда прибудет ОМОН и оперативники.

— Ты не должен был так со мной поступать, — еще раз произнес Гарик, отправляясь следом.

И хотя его голос звучал, как всегда, ровно и невыразительно, Шилов почувствовал в нем хорошо скрытое недовольство. Он понял, что с этой минуты их отношения дали глубокую трещину. Исправить содеянное нет никакой возможности. Сможет ли он и дальше доверять Гарику? Наверное, уже нет. По крайней мере, рисковать не станет. Ему все вспоминалось искаженное лицо помощника. Сколько в тот момент в нем было ненависти! Прошла ли она теперь? Вряд ли. Такое не забывается. Похоже, он нажил себе нового врага. Коварного и опасного врага у себя под боком.

По коридору снова разнесся грохот выстрелов. Пистолетные хлопки сливались с автоматной трелью. Потом резко все стихло. Наступила тишина, мертвая тишина. Да, тишина в самом деле была мертвой, ибо в тот момент совершалось убийство — неоправданно жестокое и бесчеловечное действие, противное человеческому разуму и морали. И оно было вдвойне ужаснее из-за способа, выбранного для его совершения. Не существует в мире такого оправдания, которое бы дозволяло лишать человека самого ценного, что у него имеется, — жизни. Никто не имеет права решать, кому жить, а кому умирать. Никто не имеет права брать на себя такую ответственность. Но Стас Шилов думал иначе. Кровь четырех ни в чем не повинных людей еще краснела на его руках, а он не испытывала никаких угрызений совести, никаких мук и терзаний. Наоборот, он торжествовал. И в этот момент, когда, как какую-то тушу на бойне, разделывали труп его недруга — отрезали ему голову, он ликовал. Шилов испытывал глубокое удовлетворение.