Андрей Воронин - Слепой. Волчанский крест

Километрах в десяти от поселка он остановил машину. Краснопольский повернул к нему удивленное лицо и вопросительно поднял брови. Шевельнуть языком, дабы озвучить свой вопрос, он так и не удосужился. Глеб его за это не осудил; строго говоря, теперь ему не было до Петра Владимировича и его подчиненных никакого дела. Ну, или почти никакого.

— Сейчас вы сядете за руль, — сказал ему Сиверов. — Только сначала выслушайте мой последний совет и, умоляю, последуйте ему. Прежде чем двигаться дальше, дайте своим людям карабины и велите держать их наготове. Если Басаргин или кто бы то ни было другой попытается вас остановить, стреляйте — для начала по колесам, а дальше как получится. Очень надеюсь, что для вас все уже кончилось и этот совет вам не пригодится, но береженого, знаете ли, Бог бережет.

— Да, для меня все уже действительно кончилось, — будто только это и услышав, уныло согласился Краснопольский.

— Вы слышали, что я сказал? — сдерживая нетерпение, спросил Глеб.

— Да слышал я, слышал. Постойте! А вы куда?

— На Кудыкину гору, — кратко, но очень содержательно ответил Сиверов, вытаскивая из-за сиденья какой-то длинный и тощий матерчатый сверток.

— Погодите! — видимо что-то сообразив, воскликнул Краснопольский. — Одного я вас не пущу.

— Подите к черту, — отмахнулся от него Глеб. — Вы мне больше не начальник, я вам не подчиненный, и все, о чем вы сейчас думаете, не имеет ровным счетом никакого значения. Значение имеет только то, что вы должны доставить своих людей на станцию и погрузить в поезд. И помните, что я вам сказал: никаких остановок, хотя бы и по требованию человека в милицейской форме, никаких переговоров, никаких демонстраций документов — сразу же стреляйте по колесам и жмите на газ. Кое-кто может решить, что напрасно выпустил нас из поселка, так что не хлопайте ушами.

— Вы думаете.

— Иногда, — прервал ненужные прения Глеб и вылез из кабины.

Захлопнув дверцу, он обошел грузовик спереди и, на ходу разматывая сверток, двинулся к лесу. Сзади послышался чей-то удивленный возглас: «Куда это он?» Подавив желание обернуться и помахать на прощанье рукой, Сиверов перепрыгнул неглубокий кювет и здесь, на опушке, отбросил в сторону мешковину. Старинная коллекционная двустволка тускло заиграла на солнце резным красным деревом и вороненым, с богатой серебряной насечкой, железом стволов. Забросив ее за плечо, Глеб застегнул на талии тяжелый, туго набитый патронташ и растворился в густом подлеске.

Солнце стояло еще довольно высоко, но лучи его уже стали косыми и приобрели теплый красноватый оттенок, предвещавший скорый закат. При таком освещении руины монастыря выглядели очень живописно, и Глеб мимоходом пожалел, что Аристарх Вениаминович Покровский так сюда и не добрался.

Сиверов стоял на макушке лесистого холма и обозревал расположенный в неглубоком распадке монастырь сверху, с высоты птичьего полета. Странно, что здесь, в тайге, где было навалом отменного строевого леса, кто-то не поленился отгрохать эту каменную цитадель. Штукатурка со стен осыпалась почти вся, так что стал виден серый, тесанный вручную камень, лишь в местах дверных и оконных проемов обведенный красноватыми полосками кирпичной кладки. В стенах тут и там виднелись выбоины, оставленные, вне всякого сомнения, артиллерией генерал-майора Рыльцева, которая несколько дней подряд долбила и грызла последнее пристанище бывшего хозяина здешних мест, купца и промышленника Павла Демидова.

Глядя на поле былого побоища сверху глазом опытного военного, Глеб был несколько удивлен непредусмотрительностью строителей, поместивших монастырь в котловине. Если бы он, как и положено твердыне, возвышался на вершине холма, генералу Рыльцеву, очень может быть, пришлось бы вернуться восвояси несолоно хлебавши да еще и с большими потерями в живой силе. Черта с два он бы взял монастырь без тяжелой осадной артиллерии, которую сюда попросту невозможно протащить. А так, конечно, милое дело: расставил батареи на окрестных высотах и лупи в свое удовольствие — двор-то как на ладони!

Впрочем, в ту пору, когда монастырь строили, никто, конечно же, не помышлял о регулярной войсковой осаде с применением артиллерии. Все-таки строили не крепость, а монастырь — божий дом, уединенную обитель для благочестивых размышлений. И потом, низинка — и к воде поближе, и ветра поменьше.

В последний раз окинув долгим взглядом рябые от времени стены, сохранившиеся кое-где остатки стропил и проломленных куполов, полуобвалившуюся ограду и довольно густой лес, заполонивший некогда вымощенный булыжником двор, Глеб сосредоточился на карте. Более или менее сориентировавшись по компасу, наручным часам и высоте солнца, учтя рельеф местности и произведенные по пути подсчеты, он поставил на карте новый крестик, решительно перечеркнув старый. Все-таки наврано вокруг этого монастыря было с три короба. Даже подробная карта окрестностей, подаренная Краснопольскому бесследно исчезнувшим директором школы Выжловым и впоследствии перешедшая к Глебу (о чем Петр Владимирович, наверное, до сих пор даже не подозревал), безбожно врала: если верить ей, монастырь следовало искать километров на десять северо-западнее того места, где он на самом деле стоял. Глеб вышел на него совершенно случайно, идя по азимуту от места, где оставил грузовик, к отмеченной на карте точке. Если бы не везение, ему пришлось бы потратить на поиски дни, а может быть, и недели, которых в его распоряжении, увы, не было.