Людмила Мартова - Последний штрих к портрету [litres]

– Да, мы тогда не могли оторваться друг от друга. Знаете, есть такая любовь, которая навсегда. Это как раз наш случай. И ничто не в силах ее разрушить. Ничто!

– Даже то обстоятельство, что Зимин убил вашу дочь?

Женщина помрачнела, растерла лицо руками, словно отгоняя страшные воспоминания.

– Это был несчастный случай. Карма, которая всегда настигает. Оля не должна была быть в той машине. Они собрались в Магадан, хотели разыскать могилу Колокольцевых, найти моих одноклассников. Это было опасно. У кого-то могли остаться фотографии. Мне не надо было, чтобы они туда ехали. И я попросила Димку подстроить аварию. Я отпустила няню на выходной и вызвала Олю на дачу под предлогом того, что у меня срочная операция. Васька привез ее и должен был вернуться в город, на дурацкое собрание перед командировкой. Я не хотела его убивать, меня бы вполне устроило, если бы он просто попал в больницу, потому что тогда они никуда бы не уехали. Но судьба распорядилась так, что эта старая дура, няня Ирина Михайловна, вернулась, и Оля села в ту машину. Они погибли. Оба погибли. Главный мужчина моей жизни убил мою дочь. Вы даже представить себе не можете, как его это мучило. Но я знала, что он не виноват. Это судьба.

– Зимин знал, что вы сделали? Про убийство Демидовой и соседки он знал?

– Я не говорила ему. Но он догадался, разумеется. И пообещал, что если что-то пойдет не так, то он все возьмет на себя.

– Вы были готовы, чтобы он сел в тюрьму? Снова?

– Он предупредил, что в тюрьму больше не сядет. И сказал, что у него припасен рицин. Как раз на случай разоблачения. Он действительно меня любил.

Квартира наполнялась людьми. Приехала вызванная Бекетовым опергруппа, где-то на заднем фоне мелькнуло растерянное лицо ничего не понимающей Глашки. Значит, девушка уже вернулась из аэропорта. Как она будет теперь жить? Со знанием, что ее бабушка убила ее мать и отца и еще пятерых человек. Если считать с Зиминым, то шестерых.

– Зря вы меня снотворным напоили, Аглая Тихоновна, то есть, – Катя запнулась, – Ирина Николаевна. – Видите, все поняла не я, а Владимир Николаевич. Не было никакого смысла меня убивать. Даже если бы у вас получилось, он бы все равно догадался.

– А кстати, – женщина посмотрела на Бекетова с некоторым любопытством в погасшем было взоре, – где именно я ошиблась?

– Во-первых, вы совершенно зря вообще вспомнили историю с золотом. Это же вы впервые вывели нас на Зимина. Зачем? Хотели отвести от себя подозрения? Так вряд ли кто-то всерьез решил бы, что вы избавились от одноклассницы, которую не видели пятьдесят лет. Это был бы чистый висяк, если бы не упоминание Зимина.

– Я запаниковала. Я не догадалась забрать у Нюрки кошелек или что там у нее с собой было. Раз не было ограбления, значит, у убийства была причина, и для человека, который приехал в Москву второй раз в жизни, она могла крыться только в прошлом. Я была уверена, что, переводя стрелки на Димку, ничем не рискую. Официально он был давно мертв. Но как именно вы поняли, что я – не Аглая, а Ирина? Ни за что не поверю, что это Димка разоткровенничался перед смертью.

– Можно и так сказать, – Бекетов полез в карман и достал оттуда старую, пожелтевшую и обтрепанную по краям фотографию.

На фотографии были видны сопки, открывающие вид на море, лениво перекатывающее холодные барашки волн. У кромки воды стояли три девушки, тоненькие, ладные, нарядно одетые в честь первого серьезного события в своей жизни – выпускного бала. Две девушки казались одеты очень просто, можно даже сказать, бедно, у третьей было очень красивое, видно, что новое и очень модное, крайне необычное платье. У всех троих на тонких запястьях можно было разглядеть часики, кажется, золотые. У той, что в платье, у горла была прикреплена старинная, очень изящная камея.

У одной из девушек было простенькое и немного глуповатое, беззаботное выражение лица. Вторая смотрела чуть исподлобья, с тревогой, словно внутри себя принимала какое-то очень важное решение. Третья выглядела бесшабашной, чуть пьяной от какого-то неведомого успеха, манящей, опасной, призывно-обещающей.

– Что это? – Ира Птицына, постаревшая, но все еще похожая на третью девушку с фотографии, смотрела непонимающе.

– Это фотография, сделанная в день вашего выпускного. Ее Дима Магадан возил с собой, куда бы ни забрасывала его жизнь, а бизнесмен Вадим Ветров хранил под обложкой паспорта. Вас на этой фотографии вполне можно узнать. Не понимаете?

Катя взяла фотографию из его пальцев, покрутила в руках и вдруг счастливо засмеялась от того, что истина была так проста и незамысловата.