Людмила Мартова - Последний штрих к портрету [litres]

Мысли в голове тоже кружились, выстраиваясь в причудливый орнамент. Дима Магадан всю жизнь любил свою первую женщину Ирину Птицыну… Иринка тоже его любила… Он кричал, что она уехала и забрала золото с собой… Она его обокрала… Малина в январе… Тебе бы побережье Коста-дель-Соль очень пошло… Убивают не из-за денег, а чтобы скрыть следы прошлых преступлений… Нина Петровна смотрела в окно… Вера Дмитриевна и Аглая Дмитриевна были очень похожи… Он выгнал меня из Марбельи, и я была уверена, что к нему приехала женщина… Нельзя не узнать человека, с которым ты спала… Бог наказал Иру страшно, хуже не бывает… Ты считаешь, это возможно – перепутать двух людей… Как Аглая Тихоновна догадалась, что преступник – это Зимин, я же не назвала фамилии, когда позвонила…

Обрывки предложений крутились в голове, а комната вращалась перед глазами, которые у Кати почему-то никак не получалось закрыть. Смежив ресницы, она сквозь них наблюдала, как в гостиную зашла Аглая Тихоновна, подошла к дивану, на котором лежала Катя, наклонилась, что-то держа в руках, кажется, шприц. Зачем он ей, удивилась Катя сквозь окутывающий голову дурман. Преодолевая слабость, села, перехватив направленную к ней руку. Тонкую, изящную, все еще девичью.

– Что вы собираетесь мне вколоть, Аглая Тихоновна?

– О, ты не спишь еще? Странно.

– Я не сплю. А вы уверены, что я должна была заснуть, потому что дали мне снотворное? Оно было в чае? Тогда получается, хорошо, что я вылила его в раковину.

– Ты вылила чай, а не выпила его, мерзавка?

Аглая Тихоновна вырвала руку из слабых Катиных пальцев, толкнула ее в грудь, чтобы снова уронить на подушки. Отчего-то Катя не боялась, потому что знала, что колоть просто так старуха не будет. Ей нужно сделать укол в незаметное место, например в шею, у самого основания волос, чтобы его было не найти. Если бы Катя уснула, выпив целую чашку отравленного чая, то сделать это было бы проще простого, а так она не дастся, ни за что не дастся.

– Вы же тоже пили чай, Аглая Тихоновна. Вы наливали себе из того же чайника.

– Ну, разумеется, пила, – теперь старая женщина пыталась сесть на Катю верхом, но это было непросто, потому что Аглая Тихоновна была старше и легче, а Катя брыкалась и изворачивалась под ее сухим телом. – Нас бы нашли в отключке обеих, напившихся чаю, принесенного Вадимом. Просто меня бы удалось спасти, а тебя нет. И поверь мне, так и будет.

– Но за что? Аглая Тихоновна, за что вы хотите меня убить?

– За твой любопытный нос, который ты суешь куда не надо. Кто знает, куда ты еще его засунешь и о чем догадаешься. А Вадиму уже все равно, трупом больше, трупом меньше. Он пытался до меня добраться и добрался.

– Но он же скажет, что это неправда.

Прижимая Катину голову к подушке, старуха вдруг начала смеяться. Сейчас она была похожа на ведьму, грозную, страшную, черную ведьму, посланницу дьявола.

– Он ничего не расскажет. Потому что он всегда делает то, что я говорю. И сейчас сделает тоже. Уверена, что уже сделал.

– Это вы! – воскликнула Катя. – Это вы убили Антонину и Нину Петровну тоже. Это был не Вадим. Это вас, а не его шантажировала ваша одноклассница Нюрка. Вот только чем? Чем?

– Ты этого не узнаешь, – прохрипела старуха. – Не успеешь узнать. А золото было, было золото. Его было столько, что я смогла жить на него все эти годы. Все считали, что наше благосостояние связано с доходами моего мужа. Да он и сам так считал, будучи уверенным, что я просто правильно веду домашнее хозяйство. А я потихоньку продавала золото Колокольцевых. Оно было мое, по праву мое.

Катя чувствовала, что слабеет, сопротивляться старухе, силу которой удваивали ее безумие и ярость, ей становилось все сложнее. Треть чашки чаю она все-таки выпила, а значит, это отрава лишает ее четкости и силы. Если закрыть глаза, то уснешь. Навсегда уснешь, и этот сон без забот и проблем так манит, хочется поддаться ему, чтобы ни о чем не думать, ничего не бояться.

Лицо Аглаи Тихоновны надвигалось все ближе, но вместо него Катя вдруг увидела лицо Бекетова, такое, каким оно было вчера, когда он нависал над ней, лежащей на пушистом белом ковре. Володя расстроится, если она уснет. Она обещала, что будет его ждать. Но почему же он не идет так долго? Хотя она же сказала, что будет ждать его столько, сколько потребуется.

Звонок в дверь разрезал пространство вокруг, наполненное сопением и пыхтением двух возящихся на диване женщин. Услышав его, Аглая Тихоновна с удвоенной силой вцепилась в Катины руки, придавила ее грудь коленом, подняла шприц, чтобы вонзить его теперь уже куда придется.