Эллина Наумова: Прихожанка нарасхват

Я увлеклась. Сама поверила, будто все доброе и чистое хранит нас, вынужденно застрявших между замерзшей ноябрьской грязью и мелкими синими звездами. Поэтому, когда юноша притянул меня к себе и грубо предложил кончать базарить и пошустрее трахнуться, я оторопела.

– Спятил, мальчик? Я с тобой по-человечески. А ты?

– А я че? Сама подвалила.

И только тогда я сообразила, кем на его неуловимый бегающий взгляд являлась. Двадцатишестилетней сексуально озабоченной шизухой, снимающей во дворе юнцов. Я начала активно вырываться и обнаружила, что руки у малолетнего чудовища крепкие, и мужичком от него разит за версту.

– Немедленно отпусти, или я заору.

Мы стояли близко друг к другу, замахнуться он не мог, поэтому ударил меня по щеке слабо и неуклюже. В глазах обидчика метнулось сомнение, будто он не был уверен, стоило ли меня бить. Я вывернулась и быстро пошла по тропинке к дому. Он поравнялся со мной, попытался поймать за руку, грязно выматерил. Я шагала вперед, глядя под ноги, наращивая темп, но, стараясь не бежать. Постепенно он отстал. Ко мне, поскуливая и виляя хвостом, бросился Пончик. Я погладила пса и оросила его качественно обработанную парикмахером макушку первой и последней по возникшему поводу слезой. Отвела родовитую тварь хозяйке, категорически отказалась от чая и не заметила, как очутилась на своем диване. Мне бы задыхаться от негодования, а я ничего, кроме гнетущего удивления не чувствовала.

Вскоре шок миновал. «Сволочь, подонок, мразь, – забухтела я, – урод безмозглый». Но уже через несколько минут выяснилось, что мне на него наплевать. Он был данностью, улучшению подлежал, но не поддавался. И абсолютно правы те, кто прилагает максимум усилий, чтобы прожить жизнь, не сталкиваясь с подобными типами. Я впервые не испытывала благоговения перед людьми, возящимися с трудными подростками. Подумала: «У них же у всех поголовно – мания величия. Нормальный человек никогда не возьмется исправлять столь очевидный брак. Те, кто этих выродков использует, гораздо умнее и честнее». Я понимала, что порю чушь, которая меня не утешит. Мне была неприятна столь скорая переоценка незыблемых, казалось бы, ценностей, едва тронули мою собственную шкуру. Но, что делать, если серьезно волновала себя я одна. Дебилка! Пристала к дворовому хулигану и предложила ему защиту от него же! Воистину, «все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Да не грустно, а мерзко и гадостно. Во-первых, что же я из себя внешне и интеллектуально представляю, если сопляк посмел такое вытворить? Во-вторых, невыносимо было представлять, как завтра он примется показывать на меня пальцем и рассказывать приятелям: «Продинамила меня, сучка, и получила по морде». Не знаю, почему в тот момент меня вдруг озаботила репутация в среде подобных ему недоносков. Наверное, я уже догадываюсь, что мир на три четверти состоит из таких созданий, хоть и не признаюсь в этом ни себе, ни другим.

Я вспомнила, как отдавалась будущему мужу. Он, обольщая, сбивчиво втолковывал мне, что можно и удовольствие получить, и девственность сохранить. «Нет, давай полностью и бесповоротно. Бога не обманешь, а на людей мне чихать», – лихо поддалась соблазну я. Теперь подумалось: «Муж, пусть мы и в разводе, к моим проблемам относится трепетно. Он крутой бизнесмен, и его охранникам ничего не стоит разобрать гада на запчасти». На секунду стало весело, а потом я снова приуныла. Поведать экс-супругу о своем дворовом вечернем похождения никогда не решилась бы. Еще изолирует меня от сына. Он и так боится, что, я забиваю голову ребенка «сплошным гуманизмом», вроде того, что проповедовала за гаражами.

Вынуждена признаться, что мужа, как потенциального защитника и мстителя, я вспомнила, но у меня и мысли не возникло пожаловаться любовнику, полковнику полиции Виктору Николаевичу Измайлову. Этот не стал бы лечить мои расшатанные нервы в дорогой клинике. Он из милосердия придушил бы меня – быстро и почти безболезненно. Потому что надежд на мое выживание при склонности к столь дурацким выкрутасам у него почти не осталось.

Не сумев доказать себе, что мальчишка недочеловек, я стала вспоминать зрелых образованных людей, которые вели себя примерно так же. Приплела сюда и профессоров, оценивающих на экзаменах качество совокупления с собой, и начальников, домогающихся смазливых подчиненных выговорами и лишением премий, и мужей, часто в сущности насилующих жен… Не то. Мне не давала покоя собственная проявленная инициатива. И еще час я занималась самоедством. Слышала, будто голодные попугаи питаются собственными клювами. Бр-р-р. Но из той же оперы. Засыпая, подвела итог: надо было не выпендриваться, а приложиться к спирту Настасьи. А то: «Я от вашего чистого медпродукта дурею»! Куда дальше дуреть? Тогда у меня хоть оправдание было бы – пребывала во хмелю, неадекватно воспринимала окружающих. Я снова обалдела. Полночи колупать душу, чтобы кончить таким выводом? Обалдевшая и заснула. И отдыхала без тревожных сновидений. Не зря Измайлов называет меня крайне легкомысленной особой.