Анна и Сергей Литвиновы - Успеть изменить до рассвета

Так я и болтался в вагоне весь день. Ради приютившей меня компании приобрел на какой‑то станции вареной картошки, пирожков с капустой и грибками, соленых огурчиков. Они, и я с ними, продолжили пир. А на ночь проводница меня пожалела, ушла куда‑то, постель свою свернула и пустила меня поспать в своем служебном купе на голом матраце.

Утром седьмого ноября нас всех разбудили радийные приготовления к параду на Красной площади. Потом — восторженные голоса ведущих, цоканье маршальских копыт, крики «ура!» войск московского гарнизона. Кто‑то в вагоне — немногие, впрочем, те, кто уже нацелился сегодняшний день сплошняком прогулять, — выпил по маленькой за праздник.

Наконец поезд прибыл в город Чкалов, который совсем скоро — по‑моему, даже в этом пятьдесят седьмом году — переименуют, согласно пожеланиям трудящихся, назад в Оренбург. С проводницей я расплатился — она оказалась рада всего‑то пятидесяти рублям — и в начале двенадцатого сошел с подножки вагона.

Вокзал — добротное трехэтажное кирпичное дореволюционное здание — тоже был весь увешан красными флагами и лозунгами в честь сорокалетия великого Октября. Звучала бравурная музыка: «Мы делу Ленина и партии верны!» — и все такое прочее.

По привокзальной площади в разных направлениях двигались толпы по‑праздничному одетых людей, многие с красными бантами, красными флажками и даже лозунгами или портретами вождей. В некоторых группках пели. Наяривали гармошки. В толпе попадались военные в парадных шинелях. Знакомые и незнакомые поздравляли друг дружку с праздником. Настроение царило самое безоблачное.

На углу тетеньки в телогрейках и платочках устроили импровизированный базар. Торговали в основном семечками — но одна, романтичная, продавала букетики поздних привядших хризантем. Я купил у нее сразу три букета, составил из них один. Спросил, как мне найти городской загс.

— Женихаться приехал? — Настроение у торговки тоже было самое радужное. — Гляди, мы своих девчат посторонним не отдадим!

— Не, к другу на свадьбу прибыл.

— А, ну так смотри! Не балуй тут. Автобусом сейчас ты туда не доедешь — парад у нас сегодня, демонстрация. Пехом иди. Сперва прямо, по проспекту, а потом налево. А там спросишь. Да тут недалеко, минут двадцать ходьбы.

И я отправился, как она велела. По проспекту, свободному от автомобилей, навстречу мне двигались группы веселых людей. Очевидно, они только что прошли в составе демонстрации по главной площади, мимо местного начальства, и двигались по домам, к своим холодцам и винегретам. В глазах рябило от красных флагов, а державный голос откуда‑то разносил лозунги‑призывы: «Да здравствует!..» И отовсюду, из репродукторов или в живом исполнении идущих, слышались революционные песни, от «Варшавянки» до «Марсельезы». Несколько бортовых грузовиков провезли офицеров в парадном обмундировании.

Наконец, несколько раз справившись у встречных, я отыскал здание здешнего загса. Я знал, что мода на пышные советские свадьбы — с лимузинами, надувными шариками, пупсами и возложением цветов к могилам героев — в пятьдесят седьмом году еще не началась. Обычно здесь регистрировались или записывались — наскоро забегали в скромное казенное заведение, а потом гуляли — ни в каких не в ресторанах, а, в целях экономии, на квартирах. Количество приглашенных тоже разнилось, от нуля до тех пределов, которые способно было выдержать впритирку скромное жилье жениха или невесты. Но то, что бракосочетание назначили на праздник, все‑таки давало мне надежду на определенный размах, среди которого я смогу на первых порах затеряться.

Однако меня до самого последнего момента терзали сомнения: правильно ли я вспомнил? Точное ли меня озарило ночное прозрение? Не перепутал ли я день, месяц, а то и вовсе год? А ведь если не сейчас, на свадьбе, не сегодня, то потом — пиши пропало и ищи‑свищи, ушлют моего героя в секретный гарнизон в Мурманской области, куда никакому гражданскому, вроде меня, хода нет. Да и всеобъемлющая секретность — неизвестно будет, куда ехать, где искать.

Поэтому не без внутренней дрожи входил я в скромное здание Чкаловского загса — до эпохи помпезных дворцов бракосочетаний оставалось еще лет пять‑семь, ее запустит неугомонный Хрущев, начав с Дворца бракосочетаний на ленинградской набережной Красного Флота и в столичном Грибоедовском переулке.

Загс работал, но было в нем пока пустынно. Тетенька‑регистратор, внушительная дама лет сорока (самый мой контингент), по‑матерински окинула взглядом мою фигурку с букетиком и в ответ на мой вопрос переспросила: «Такие‑то? Да, регистрируются, сегодня». И у меня сразу отлегло: значит, не подвел внутренний голос, и все я вспомнил правильно — хотя, казалось бы, прочел однажды в книге серии «ЖЗЛ» и забыл — зачем нужна была мне эта информация в начале десятых годов двадцать первого века? А вот ведь пригодилась таким неожиданным образом.