Алан Брэдли - Сэндвич с пеплом и фазаном

— Откуда ты знаешь? Где ты это услышала?

— Я не слышала, — ответила я. — Я там была. Видела своими собственными глазами.

Колеса повернулись, она подняла грелку с чайника и налила себе в чашку чая. Станет ли она сплетничать с ученицей или поставит себя выше этого?

— Это… личное дело, — наконец произнесла она. — Можешь говорить. Но сначала закрой дверь.

Я послушалась, зная, что одна из нас не очень хороша в такого рода делах.

— Мне страшно, — сказала я.

Ее глаза расширились, потом она спросила:

— Почему?

— Здесь водятся привидения, — продолжила я. — В коридорах слышны шаги, а умершую два года назад девочку видели у прачечной.

Смелое начало, и я гордилась своей фантазией.

— А ты видела это своими собственными глазами, как ты это называешь? Я имею в виду мертвую девочку. Ты слышала собственными ушами шаги в коридорах?

— Ну, нет, — призналась я.

— Наука не верит в привидения, — сказала она. — Как подающему надежды химику тебе следовало бы это знать.

Значит, мои тайные занятия с миссис Баннерман не такие уж и тайные.

— Призраков чаще всего видят девочки и некоторые молодые люди с нехваткой железа.

Если она имеет в виду хлороз, он же малокровие, он же анемия, она вполне могла бы поэкономить слова. Эта болезнь была описана еще в шестнадцатом веке, и лекарство, содержащее железо, серную кислоту и карбонат калия, сто лет назад изобрел чешский химик Альберт Поппер, так что для меня это не новость.

— Простите, что побеспокоила вас, — сказала я, поворачиваясь к двери.

— Нет, постой, — окликнула меня мисс Моут. — Не обижайся.

Я слегка опустила плечи в знак поражения.

— Не стоит строго судить старую женщину, — продолжила она смягчившимся голосом. — Посмотри на меня.

Вопреки моей воле мои глаза отводило в сторону, словно их притягивал магнит. Напрягая глазные мускулы, я заставила себя встретить ее взгляд.

— Я не всегда была такой, знаешь ли, — сказала она, неохотно указывая руками на свое тело. — Нет, эта бесполезная скорлупа не всегда была такой, как ты ее видишь.

Ее смех прозвучал как лай, указывая на иронию ситуации.

— Как это произошло? — выпалила я, не сумев сдержаться.

Уставившись ей в глаза, я обнаружила, что не могу отвести взгляд.

— Ты первый человек в академии, спросивший об этом, — произнесла она.

— Извините, — сказала я, зная, какой волшебной, отмыкающей уста силой обладает одно это словечко.

— Не стоит, — возразила она. — Все вокруг извиняются. Будь выше этого.

Я подождала, пока электричество в воздухе уляжется.

— Когда-то я была такой же, как ты, — начала она, и ее слова казались очень старыми. — Ты знаешь, так иногда пишут на могильных плитах.

Конечно, я знала. На кладбище Святого Танкреда имелось несколько вариаций этого стихотворения:

Прерви, прохожий, свои мечты!

И я был тоже таким, как ты.

И ждать недолго тебе, поверь,

Чтоб стать таким же, как я теперь.

Это чуть ли не мое самое любимое стихотворение, в отличие от Китса или Шелли, писавших куда менее практичные вещи.

— Это был несчастный случай, — хрипло и отрывисто продолжила она. — Автомобильная авария… деревня… долина… пикник… подруга… Ее выбросило наружу, а я, — она потрогала, почти погладила резиновые шины своего кресла, — застряла между колесами.

Я собиралась было сказать, что мне очень жаль, но удержалась.

— Единственное мое утешение — то, что теперь я могу проводить больше времени здесь, среди моих настоящих друзей.

Она описала рукой круг, охватывая стеклянные сосуды с чучелами животных.

— Они тоже в ловушке, видишь? Мы в одной лодке. Можешь посмеяться, если хочешь.

— Это не смешно, — ответила я. — Это трагично.

Я подумала, что бы я почувствовала, если бы больше никогда не смогла пролететь ласточкой по сельской тропинке, крутя педали «Глэдис», спускаясь по Гуджер-Хилли и проносясь по каменному мостику в Изгороди. В таких случаях я обычно кричала: «Яруууу!»

В комнате повисло молчание, и я отвернулась от мисс Моут, словно меня внезапно заинтересовали экспонаты на витринах.

Я сняла с полки коричневый череп и повертела его в руках.

Не верю своим глазам!

Тихо. Спокойно, — велела себе я. — Невозмутимое лицо, жесткая верхняя губа… Все что угодно, лишь бы не выдать себя.

— Не трогай! — выкрикнула мисс Моут. — Эти образцы нельзя трогать!

— Извините, — сказала я, не удержавшись, и вернула ухмыляющуюся голову на место.