Сергей Долженко: Дело Кинг Тута. детектив

Мать Жанны работала в думской комиссии по науке, об отце наблюдательный охранник не спрашивал, заметив в углу на отдельной полке большой портрет мужчины с гладко зачесанными назад волосами, обвитый гирляндой искусственных цветов.

– Мне надо поговорить с твоей мамой.

– Не стоит, – ответила Жанна, ставя чашку на блюдце. – Никаких частных детективов, никаких расследований. Она на это не пойдет. Человек старых правил – сказали в милиции, что хулиганы, верит, что хулиганы. И потом, она решит… что я сошла с ума.

Костя думал точно так же, как мама, поэтому промолчал. Только озабоченно нахмурил брови.

– И каким образом я буду вести дознание? «Московский комсомолец» читать, или ты сможешь заставить Генерального прокурора присылать мне каждое утро человека с последней информацией по делу?

– Спрашивай меня. Я знаю все, что может знать моя мама и даже больше. Дед был мне вроде отца. Когда была маленькой, я дневала и ночевал в его академии, и вообще, больше времени проводила у него на Киевском бульваре, чем дома. Здесь были мамины женихи, здесь были попытки устроить свою личную жизнь… «Попытки» один за другим уходили, иногда прихватывая ценные вещички, которые отец-археолог привозил из заграничных экспедиций. Наверное, на память. Ладно, я тебя пригласила не для того, чтобы ты копался в личной жизни моих родителей. Перейдем лучше к делу. Что тебя конкретно интересует? Ты вообще когда-нибудь занимался расследованиями? Или все больше подай-принеси?

– Вот с этого вопроса и надо было начинать, – от души рассмеялся бывший опер. – Теперь позволь представиться. Старший лейтенант милиции в отставке, бывший оперативный сотрудник Ленинского РУВД города Калуги, Дмитрий Сергеевич Точилин. Награжден медалью «За отвагу», нагрудным знаком «Отличник милиции», орденом «Мужества»…

– И за что отличника милиции поперли из этой самой милиции? Или сам ушел? Зарплаты, вроде бы, сейчас там приличные…

– Ты меня пригласила не для того, чтобы копаться в моей личной жизни, – блестяще, как ему показалось, парировал он скользкий для себя вопрос. – Чем занимался Михаил Юрьевич в последнее время?

– Пойдем ко мне в комнату.

Она поднялась, повела за собой по длинным, полутемным коридорам квартиры с фантастическим количеством комнат (штуки три или четыре прошли), пока не ввела в маленькую спальню с лоджией, выходящей окнами на кинотеатр «Россия» и далее на Кремль, сизый в клубах дневного смога. Он по рассеянности присел на кровать, застланную широким голубым покрывалом с блестками, но Жанна указала ему на маленькое кожаное кресло в углу рядом с аквариумом в виде стеклянной колонны, где в изумрудно-синей толще скользили тропические рыбки среди нитиевидных водорослей, искусно выполненных гротов и останков парусных кораблей. Сама же, подхватив подушку-думку, забралась на кровать.

– Так чем занимался твой дед?

– Проблемами видоизмененных костных структур.

Ученая фраза не сбила с толку грамотного опера.

– Скелетами, что-ли?

– Почти, – насмешливо кивнула Жанна. – У него замечательная биография. В 1942 с третьего курса медицинского института призван на фронт. Войну закончил в 1946, затем получил диплом, оставили при кафедре. Увлекся тайком генетикой, тогда лженаукой. Кто-то донес. Получил 25 лет. Сидел в лагере под Лениногорском в Южной Сибири. Освободили в 1957, и вот с тех пор занимается генетикой. Когда не разрешали – тайно, когда признали – выбил свой собственный сектор в академии. В 1987 году его работы были признаны международным научным сообществом. Стал получать премии, гранты…

– Вот о грантах подробнее, пожалуйста. Как шли деньги, кто распределял, кому отчитывался… Вообще, о каких суммах шла речь?

– Смеешься? Десять тысяч, двадцать тысяч долларов. Один раз только полтинник пришел. Ты думаешь, заокеанские дяди будут покупать товар за рубль, когда можно купить за копейку? Наивный. Это где-нибудь в Иллинойсе бюджет одной кафедры может составлять сотни тысяч долларов. Сюда дядя Сэм приезжает, кидает десятку и туфли ему за это вылизывают до блеска.

«Костя, – сказал себе охранник ночного клуба, – не забивай себе голову. Видоизмененные структуры или не видоизмененные, а людей грохают всегда из-за денег». Если, конечно, академика действительно убили по серьезным причинам».

– Понятно, – протянул с задумчивым видом, будто сам плоть от плоти научного мира. – Ну, то в Иллинойсе, а в нашей свободной демократической стране, бурно развивающейся вслед за Алжиром и островом Мадагаскар, денег на излишества нет. Поесть бы чего-нибудь… Дальше?