Юлия Петрова - Иняз

– Буду знать, что ты с ней в особых отношениях, – поддержала я шутку.

Мы стояли у окна и пороли чушь. Я вдруг поняла, что вот этого мне и не хватало в последние дни – просто поболтать с кем-нибудь – с кем-то, кто не против меня видеть. Ведь если Ильдар постучался в мою комнату, он хотел меня видеть. Правильно?

Чай в кружках закончился, и мы налили еще. Земляничное печенье казалось необыкновенно вкусным, а природа за окном – волшебной. Ну и что, что серое небо. Едва тронутые золотистой краской деревья, какое-то особенное баюкающее спокойствие в воздухе и предчувствие бабьего лета… – это ли не романтическая атмосфера.

– Спасибо за чай, – сказал мне Ильдар и подмигнул. – Наверняка встретимся еще.

Я почувствовала легкое разочарование. Он не сказал, к примеру: «Давай сходим куда-нибудь вечером» или «Можно я зайду завтра». Хотя, понятное дело, заходить в 802-ю, где при его виде поджимают губы и отворачиваются, ему вряд ли хотелось. Ильдар попрощался прямо там, на кухне, и отправился восвояси.

Я вымыла чашки в видавшей виды кухонной раковине и вернулась в комнату. Мои соседки сидели рядышком (как две аккуратные образцовые курочки) на кровати Иры.

– Оля, – строго и официально обратилась ко мне Ирина.

Я остановилась напротив девчонок, вопросительно посмотрела на них и вдруг почувствовала себя так, будто бы меня вызвали в деканат, чтобы отчислить. Опыта такого у меня не было (тьфу-тьфу-тьфу), но почему-то на ум пришло именно это сравнение.

– Мы только приехали, переодеваться собирались…. Ты знаешь, у нас в общежитии не принято в комнате с парнем встречаться. Я не знаю, как его пропустили на вахте, но это серьезное нарушение правил.

Я удивилась – столько слов сразу Ира мне еще ни разу не говорила.

– Мы же ушли почти сразу, – оправдывалась я, чувствуя себя при этом довольно противненько.

Девушки не посчитали нужным продолжать разговор – просто поднялись с кровати как по команде и отправились заниматься своими делами.

Я злилась. Бесилась, нервничала, возмущалась. Я понимала, что эти две воображалы просто ищут повод для ссоры. Или, может быть, повод, чтобы не разговаривать со мной совсем.

Ночью я долго не могла уснуть. Я убеждала себя в том, что злиться деструктивно, что лучше всего совсем не думать о них. Однако сон все равно не шел.

Я тихонько выскользнула из кровати, надела халат прямо на ночную рубашку и пошла на кухню. Там за кривым железным столом сидела, уставившись в лежащую на столешнице толстую книгу, пухленькая блондинка Настя.

– Привет. Тебе тоже не спится?

Настя подскочила на стуле и вскинула на меня широко распахнутые голубые глаза.

– Извини, что напугала.

– Привет. Да ничего. Это я зачиталась. А я думала, это Люба. Сюда после 12 редко кто другой заходит.

Я с облегчением вздохнула: Люба – все-таки не плод моего воспаленного воображения. Значит, я вполне себе здорова.

– А ты к понедельнику недоучила что-то? – поинтересовалась Настя.

– Нет, просто не спится. Решила побродить, как медведь шатун.

– А…. А мне кровь из носу надо еще 50 страниц Цвейга домучить, чтобы Маргарите Марковне было что сдать завтра.

– Ты с немецко-английского? – догадалась я.

– Ага. Третий курс.

– А я с англо-немецкого. Второй курс. У нас немецкий только в этом году начался, и пока я не намного больше могу сказать, чем Ich heiße Olga.

Настя засмеялась.

– Ничего! У тебя еще все впереди. На третьем курсе практика речи полностью на языке идет, даже если этот самый язык – второй.

– Das ist fantastisch!

Мы еще немного поболтали и посмеялись, а потом я вернулась в постель. Человеку еще 50 страниц Цвейга домучивать, а тут я со своей бессонницей.

Я не знаю, как я могла забыть о диалогах. Ума не приложу. К практике речи мы должны были выучить за выходные новую лексику, выполнить все упражнения из соответствующей главы в учебнике, приготовить пересказ текста и составить диалог. Предлагалось представить: мы (я и моя напарница Нина, с которой мы работаем на практике речи, когда нужно что-то делать в парах) пришли в ресторан и обсуждаем, что бы нам такого заказать.

Я все-все выполнила. Ну, практически все. А про диалог начисто забыла.

Когда Эльвира начала спрашивать эти самые злополучные диалоги, Нина встала и сказала, что звонила мне в субботу, но я сбросила, поэтому она приготовила диалог одна – самостоятельно. Нина продекламировала свой диалог. Это выглядело так, как будто у нее произошло раздвоение личности – одна половинка Нины выступала за то, чтобы съесть овощной салат с соком, а другая – хотела мяса и вина.