Линкольн Чайлд - Багровый берег (ЛП)

Констанс Грин продрогла до костей, ее промокшее платье неприятно липло к телу, подол облепили песок и грязь. Но она не чувствовала холода: ее бездомное детство в доках Нью-Йорка, казалось, заставило ее навсегда забыть о холоде. Ветер безумно раскачивал осоку и камыши, пока Констанс пробиралась сквозь него, и ее невысокие сапоги хлюпали по болотистой земле. Луч фонаря плясал во мраке, выхватывая секущие и пронизывающие капли дождя. Констанс старалась продвигаться быстрее, ее разум был опустошен смесью злости, смущения и обиды.

Ее первым инстинктом стало просто уйти — уйти, прежде чем она сделает нечто настолько жестокое и непоправимое, что ей придется жалеть об этом до конца своих дней. Но когда она выбежала из гостиницы и помчалась сквозь ливень на юг, к дюнам и зарослям осоки и солероса, в ее голове начал вырисовываться смутный план.

Где-то в глубине души она знала: то, что она собирается сделать, не только бросало вызов Пендергасту, но и иррационально подвергало ее опасности. Тем не менее, на тот момент ей было все равно. Она также знала, что ее опекун на этот раз ошибался: в Эксмуте таилось что-то еще, что-то темное, странное, недоступное рациональному уму, и с этим еще только предстояло разобраться. Она знала больше, чем он, о таких документах, как манускрипт Саттера. Она знала, что в мире существует гораздо больше непознанного и необычного, чем было принято считать. « Ocscura Peregrinatione ad Littus » («Темное Паломничество на Южный Берег»): здесь до сих пор все еще существовала загадка, которую только предстояло разгадать, и ответ на нее лежал на юге, в руинах Олдхэма — Констанс была в этом уверена. Каков именно окажется этот ответ, она могла пока только догадываться. Но она собиралась доказать Пендергасту, что была права. И она это непременно докажет. А после — она снова собиралась скрыться в катакомбах особняка на Риверсайд-Драйв, известных только ей, и пробыть там до тех пор, пока не почувствует в себе настроение снова увидеть солнце.

Когда дорога пошла вверх, солерос и осока сменились дубами и искривленными шотландскими соснами. Констанс миновала скалы Скаллкрашер-Рокс и обогнула земли расположенные дальше них, пересекла илистую отмель и канал — было время отлива — и достигла, наконец, острова Кроу в дальнем конце заповедника. Океан лежал на востоке, слева от нее, позади длинного, узкого барьерного острова. Она остановилась, чтобы прислушаться, но ветер выл слишком громко, поэтому она даже не услышала шума прибоя. Единственное, что Констанс могла разглядеть в непроглядной темноте — это слабое моргание эксмутского маяка позади нее, луч которого вспыхивал каждые девять секунд. Именно по этому свету она ориентировалась, и именно он помог ей отыскать путь в Олдхэм.

Низкорослые деревья здесь истончились, и появились дюны, покрытые травой. Теперь она смогла, наконец, услышать шум прибоя невидимого океана или, скорее, почувствовать под ногами дрожь земли, вызванную огромными атлантическими волнами, яростно накатывавшими на пляж. Она снова осмотрела остров, фиксируя свое местоположение относительно маяка. Пустынный городок, должно быть, находится в миле или двух отсюда. Она окажется там очень скоро.

Сильный северо-восточный шторм не пугал Бада Олсена. Напротив, он ему нравился, наполнял его своей энергией. И он совершенно не пугал Обри, его верного золотистого ретривера. Оставив рыбацкую деятельность десять лет назад, Олсен перебрался в город, и теперь жил в маленьком домике в конце Мейн-Стрит, откуда он мог добраться куда угодно — особенно в свой Ланч-клуб по вторникам и в библиотеку, где он слыл заядлым читателем, предпочитавшим романы о морских приключениях Патрика О’Брайена, Джона Масфилда и К. С. Форестера.

В девять часов, когда ветер яростно сотрясал оконные рамы, Обри заскулил перед дверью и отчаянно завилял хвостом. Олсен отложил книгу и поднялся со стула. Он выключил керосиновую лампу и подошел к двери.

— Ты хочешь выйти, малыш?

Обри завилял хвостом с удвоенной энергичностью.

— Ну, тогда давай немного погуляем, — скорее, чувствуя, чем видя погоду, он решил надеть свой непромокаемый плащ и зюйдвестку. Затем он натянул пару резиновых сапог, вытащил из ящика в прихожей фонарик, защелкнул поводок на ошейнике Обри и толкнул дверь, которая с трудом поддалась из-за ветра, после чего они с псом спустились по ступеням крыльца и оказались на улице. Из-за отключения электричества город, по большей части, был погружен в темноту, хотя полицейский участок в дальнем конце города освещался с помощью аварийных генераторов. Ветер вздымал в заливе суровые волны, дождь лил почти параллельно земле. Бад опустил голову, ветер попытался сорвать зюйдвестку, которая надежно крепилась ремешком под его подбородком.