Кофе был горьким и крепким. Она налила побольше молока, чтобы не было так неприятно. Смех развеял напряженность – теперь они болтали, как будто были знакомы сотню лет. Ниночка с удивлением отметила, что у них внезапно нашлось масса тем для разговоров – в основном, конечно, их общие ученицы.
Кофе закончился, а они все говорили. Ей больше не хотелось пить – но еще меньше хотелось, чтобы разговор останавливался. Однако Андрей Евгеньевич все-таки замолчал и спросил:
– Еще чашечку?
– Да. Только не такой крепкий, пожалуйста.
Принеся вторую порцию кофе, учитель с заговорщическим видом подошел к столу и достал пузатую бутылку. Ниночка прочитала на этикетке: «Henri Geffard».
– Что это?
– Предлагаю сделать кофе по-французски.
– Ну… хорошо, давайте.
Андрей Евгеньевич открыл бутылку – Ниночка ощутила резкий аромат. Он налил немного в чашечки – аромат усилился.
Кофе оказался невероятно вкусным. Андрей Евгеньевич приподнял свою чашку и сказал:
– А давайте на «ты»? За пределами гимназии, конечно…
– Давайте, – Ниночка стукнула своей чашкой по его чашке, как будто чокаясь.
От кофе с коньяком у нее закружилась голова. Она болтала все смелее.
– А скажите… скажи, как ты оказался в нашей гимназии?
Андрей Евгеньевич нахмурился. Ниночка поняла, что вопрос ему неприятен, и растерялась.
– Дело в том…
– Извини. Я, кажется, спросила что-то не то…
– Да нет. Все в порядке. Я был в кружке социал-революционеров, попал под надзор полиции и был выслан сюда.
– Ой. Какой ужас… В Петербурге?
– Да.
– Настоящий революционер?
– Нет, ничего страшного. Я не бомбист, меня даже к детям подпускают. Я только не могу никуда отсюда уехать.
Это было ужасно романтично, и Ниночке хотелось еще и еще разговаривать с ним. Однако две чашки кофе давали себя знать. Ей все сильнее нужно было в туалет, да и приличия пора было соблюдать. Поэтому она встала и сказала:
– Большое спасибо за кофе и чудесный разговор. Я просто счастлива, что мы с тобой так поговорили. Мне совсем не с кем общаться…
– И тебе спасибо. Я тоже совсем одинок. Заходи в любое время, я буду очень рад.
Он подал ей руку. Она взялась за нее и снова ощутила, что ее как будто дернуло током. Она потупилась, не зная, как реагировать. Потом взяла шляпку, подошла к зеркалу и не спеша привела себя в порядок.
– До свидания.
Она направилась к двери, напоследок обернулась. Он шагнул за ней, снова взял ее за руку, останавливая. Она почувствовала, что сейчас свершится что-то невообразимое… закрыла глаза и почувствовала на своих губах его губы…
* * *
Ксенофонту Ильичу пришла удача и пошла карта. Он играл на масть и на мелкие карты, поочередно на бубны и червы, и чувствовал, что его буквально распирает от удачи.
Распирало, впрочем, не только его, но и его карманы. К середине ночи партнеры заметно поскучнели, пребывая в изрядном проигрыше. Банк метал Антон Иванович, который, несмотря на часто выпадающее плие, тоже проигрывал.
Ксенофонт Ильич заметил, что проигрывает он в основном, когда ставит по маленькой – по десятке или по четвертному. Поэтому он начал играть по сотне, совершенно сбивая с толку остальных игроков, постепенно перешедших на небольшие ставки. Впрочем, когда Прокопий Михайлович начал ставить по пятерке, Ксенофонт Ильич тоже был вынужден перейти на пятьдесят, хотя и боялся такими метаниями спугнуть удачу.
Наконец Антон Иванович поднял руки, показывая, что банк пуст. Актер Лоскутников, давно проигравший все, что было у него в карманах, и оттого скучавший, оживился:
– Господа, что ж мы, расходиться? Давайте шампанского!
Ксенофонт Ильич понял намек актера. Как можно небрежнее он достал из кармана две десятирублевых ассигнации, мельком глянул на них – должно хватить – и перевел взгляд на Лощица. Антон Иванович крикнул:
– Прошка!
В дверях появился разбитной малый, служивший прислугой у судьи.
– Сгоняй-ка за шампанским, любезный, – протянул ему деньги Ксенофонт Ильич. – Полдюжины. До Светлорядской добеги.
В предвкушении выпивки игроки оживились. Антон Иванович позвал служанку – та пришла, заспанная, молча кивнула на распоряжение судьи и ушла в кухню. К возвращению Прошки на столе уже стояли фрукты, тонко порезанная севрюга, икра, английский бекон и какие-то домашние булочки. При виде еды Ксенофонт Ильич судорожно сглотнул слюну – только сейчас он понял, что от нервов и азарта игры страшно проголодался.
Запыхавшийся Прошка принес шампанское, но даже не подумал отдать сдачу, которая наверняка должна была остаться. Ксенофонт Ильич махнул рукой – не устраивать же разнос чужой прислуге. Да и выиграл он сегодня столько, что грех жаловаться. Деньги оттопыривали карманы, это наверняка не совсем прилично выглядело. Однако брать с собой на вечернюю игру саквояж было крайне дурной приметой.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу