Нэнси Холдер - Багровый пик

– Ты так непохожа… – пробормотал он, продолжая касаться ее. Внимательно изучая, как будто хотел запомнить навсегда.

– Непохожа на кого? – мягко спросила она.

– Ни на кого, наверное, – сморгнул он, выходя из своей задумчивости.

А потом… наконец… наконец-то он поцеловал ее с настоящей страстью. Он крепко прижался к ней и впился ей в рот, продолжая гладить ее щеки, лоб и шею.

Некоторые считают, что женщины не испытывают страсти, по крайней мере так, как ее испытывают мужчины. Но если желание Томаса сейчас было более сильным, чем ее собственное, то Эдит не могла понять, каким образом ему удавалось сдерживаться все это время. Потому что ее собственное желание было абсолютным и всепоглощающим.

От этого желания она едва могла дышать. Это было как боль, как неудовлетворенная жажда, и все это только росло, пока он старался держать ее на расстоянии. Эдит сама вырывалась из кокона невинности – готовая лететь в его объятья – и ждала, когда же он войдет в нее и они, наконец, станут единым целым. Чтобы забыть о смерти, трагедиях и потерях. Она его жена, и ее долг и привилегия изменять его своей любовью и верностью.

Он положил руки на ее груди, которые были приподняты костяшками корсета, и она, задохнувшись, выгнулась ему навстречу.

– Эдит, – попытался он. – Ты ведь все еще в трауре и….

– Нет. Пора. Время уже пришло, – настаивала она.

Сбросив инструменты и механизмы с верстака, Томас повалил жену на него, покрывая ее лицо и шею над платьем поцелуями. Эдит знала, что он хочет ее, – она подняла юбку, и он стал двигаться, чтобы она могла принять его, и они бы превратились в единое целое, ну же….

Внезапно он остановился и отскочил от нее. Он выглядел… испуганным .

– Что случилось? – спросила Эдит, садясь.

– Мне послышался шум, – ляпнул он, отодвигаясь от нее подальше. – Я подумал….

– Что ты подумал? – в ожидании его ответа она слезла с верстака. – Что же ты подумал?

В этот момент в комнату вошла Люсиль. На подносе у нее стояли чайные принадлежности. Перегородчатая эмаль на чайнике выглядела очень красиво.

– Я надеялась найти вас здесь, – произнесла сестра Томаса со всей теплотой, на которую только была способна. – Приготовила для вас свежий чай.

Да, англичане действительно жить не могут без своего чая. Эдит наблюдала, как Люсиль поставила поднос и протянула ей чашку с кипятком. На блюдце лежала чайная ложечка, в то время когда на других блюдцах их не было, поэтому Эдит решила, что ложечка предназначается для сахара. Люсиль ничего не сказала о разгроме на полу – то ли из вежливости, то ли это действительно никак ее не заинтересовало.

Томас выглядел возбужденным. Пока он приводил себя в порядок, избегая взгляда Люсиль, Эдит показалось, что ему стыдно. Может быть, его волновало то, что из-за него она могла оказаться в щекотливой ситуации. Ведь если бы Люсиль вошла в комнату на несколько минут позже…. Он действительно настоящий рыцарь.

Однако она хотела бы, чтобы он рискнул.

– Вы слишком добры, – сказала Эдит.

– Не стоит благодарности. Я услышала лифт и почувствовала себя одинокой, – Люсиль указала на сахарницу. – Один кусочек или два?

#

Больно. Как больно.

Эдит проснулась от того, что ее желудок скрутила тошнота. На пароходе у нее был приступ морской болезни, но это было в тысячу раз хуже.

– Томас? Томас! – тревожно позвала она.

В лунном свете она увидела, что мужа рядом нет. Она поспешно зажгла свечу в серебряном канделябре и в шоке уставилась на пятно крови на подушке. Пятно располагалось как раз там, где она во сне касалась ее ртом. Она дотронулась до губ.

И тут она услышала шуршание шелка.

В воздухе висел запах:

– Жасмин, – произнесла Эдит. Это был не ее запах – она пользовалась розовой эссенцией.

Собака зарычала.

И вдруг она совершенно ясно поняла, что в комнате что-то было. Вместе с ними.

Или кто-то.

Но она ничего не видела. Их спальня, которую она с опаской осмотрела, выглядела совершенно обычно. Перевернутая постель еще хранила силуэт ее тела. Рядом с ним еще один силуэт говорил о том, что Томас тоже уже ложился. У изголовья стояла ее пустая чашка из-под чая. Рядом с камином был виден наполовину полный бокал с вином насыщенного красного цвета. Бокал Томаса, предположила Эдит. Книга. Она хотела посмотреть, что он читает, но, неожиданно почувствовала, что боится вылезти из кровати.

Она почувствовала это. Чей-то взгляд и едва заметное прикосновение к шее. Где-то глубоко внутри у нее возникла дрожь, которая докатилась до ее грудной клетки и головы. Щеки и лоб Эдит покрылись гусиной кожей, а губы онемели. Оно сзади нее? Или рядом?