Александр Черенов - Дело «на три копейки»

Петухов боязливо покосился на кроссовки.

– Мои… наверно…

– А вот эта хрень – тоже твоя?

Трофименко сунул прямо под нос юнцу гипсовый слепок со следа.

– Что это? – вздрогнул Петухов.

– Твоя кеда, которая отметилась на месте убийства! Экспертиза уже доказала, что она – твоя! Отвечай, сучонок: ты убил?

Петухов судорожно замотал головой, но завершить процесс ему помешал резиновый шланг, внушительно прошедшийся по его спине.

– Ай!

– Не «ай!», а только самое начало!

– Дяденька милиционер, я не убивал! – захныкал Петухов.

– Я тебе не дяденька! – взревел подполковник. – Ещё врёт, сволочь! Если не ты убивал, как твоя расчёска и следы от твоих кроссовок оказались на месте убийства? Отвечать!

Стимулирующим ответ средством вновь оказался шланг. Но ответ оказался прежним, правда, «в двойном объеме»:

– Ай, ай!

Трофименко повернулся к Старкову.

– Лёш, ты не хочешь… как бы это сказать?

– Осмотреть достопримечательности РОВД? – с усмешкой пришёл на помощь Старков.

– Да!

Старков пожал плечами.

– Ну, что ж… Я думаю, полчаса мне хватит… дам и вам – тоже… и ему…

Едва за Алексеем Семёновичем закрылась дверь, как из кабинета донеслось уже троекратное… нет, не «ура!»: «Ай, ай, ай!». Старков, уже задавший стопам направление в столовую, внезапно остановился, несколько мгновений молча шевелил губами с задумчивым взглядом – и, круто развернувшись, направился в противоположную сторону.

В противоположной стороне находился кабинет начальника ОУР майора Гапеева. Майор, как и все настоящие «опера» не терпевший канцелярщины, скрежеща зубами, корпел над бумагами.

– Ну, что, Семёныч, – моментально и даже с готовностью оторвался он от бумаг, – этот сучонок раскололся?

– Пока нет. Да и сомнение меня берёт…

Болезненно морщась, Старков потрепал мочку уха. Гапеев удивлённо вытянул губы.

– Думаешь, не он?

– Чёрт его знает, – неопределённо двинул плечом Старков. – Хлипковат он для этого дела… Маратик, ты ещё не засылал человечка проверить его окружение?

– Так проверили же!

Гапеев даже вскочил из-за стола.

– Кроссовки добыли… всё такое!

– А в школе были?

Майор увёл глаза в сторону.

– Семёныч, честное пионерское: не успели… Но сейчас я зашлю человечка, будь спок!

– Зашли, Маратик, – одобрительно кивнул головой Старков. – Нехай поспрошает у школяров, не западал ли этот хрен на девиц и не получал ли отлуп от них. В частности, от этой Котовой.

– Сделаем, Семёныч!

Майор уже давил клавишу аппарата селекторной связи. Через несколько секунд с того конца откликнулись.

– Старший лейтенант Ковалёв. Марат Николаевич, я ещё не успел отчёт закончить. Если дадите…

– Не дам! – энергично «отработал на перехват» Гапеев. – Потом закончишь, а сейчас ноги в руки – и в школу по убийству Котовой! Поспрошай там насчёт Петухова. Ну, не пытался ли он лазить девкам под юбку, щупать их, не получал ли он за это по своей прыщавой роже… всё такое. Особый упор – на Котову: может, он и её домогался. Прыщавые – они такие!

– Уже лечу, Марат Николаевич!

Гапеев с силой прижал пальцем клавишу, и с видом победителя повернулся к Старкову.

– Абгемахт, Семёныч! Просьбы? Вопросы?

Вместо ответа Старков молча протянул ему руку и вышел из кабинета.

О характере проводимой «среди объекта» работы Алексей Семёнович мог иметь полное представление ещё «на дальних подступах» к кабинету Трофименко. Характерное «ай, ай, ай!» лилось уже непрерывным потоком, изредка лишь прерываемым не менее характерными звуками тупых ударов, «конечно же, даже отдалённо «не имеющими никакого сходства с непроцессуальными методами ведения допроса».

Картина, открывшаяся Старкову за открывшейся чуть раньше дверью, почему-то не поражала воображение: весь в слезах и соплях, с взъерошенными рыжими патлами Петухов активно «подвергался разъяснительной работе среди себя» со стороны… с двух сторон: подполковника Трофименко и капитана Андреева. Но всё было «чинно, благородно», без ненормативного рукоприкладства. Непрерывные подзатыльники, которыми обрабатывал «подзащитного» стоящий у него за спиной Андреев, вполне укладывались в норму и соответствовали «местным обычаям».

Правда, Трофименко, багроволицый и «багроволысинный», так энергично подался к «объекту работы», что лицом едва не упирался в его физиономию, стараясь при этом соблюдать дистанцию, дабы не подхватить кого-нибудь из агрессивных прыщей.