Алексей Ракитин - Лекарство от долгой жизни

На следующее утро Шумилов вместо купания отправился в ближайшую мелочную лавку, где разжился банкой густого бриллиантина для волос, прекрасным поясом с кистями и шёлковой рубахой с косым воротом на восьми пуговицах. После завтрака Алексей Иванович уединился в своей комнате, где добрый час потратил на перемену своего облика. Прежде всего, вооружившись бритвой, он превратил свою двухдневную щетину в некое подобие вычурных бакенбард а-1а Александр Пушкин; на верхней губе он оставил узкую полоску усиков-мерзавчиков, весьма любимых купеческой молодёжью. Сначала Алексеи предполагал изготовить накладные усы; их сравнительно несложно было сделать из колбасной кожуры и собственных волос при помощи столярного клея, но после некоторого размышления, он отказался от своего намерения. Ростовская жара заставляла Шумилова сильно потеть, и пот неизбежно смыл бы накладку. Поэтому Алексею Ивановичу пришлось изобразить некое подобие усиков из отросшей щетины, и получились они, в общем, не очень-то убедительными. Чтобы придать растительности на лице больше достоверности, Алексей очинил в мелкую пыль карандашный грифель и смешал его с печной сажей, получившуюся чёрную пудру нанёс на бакенбарды и усики. Щетина сразу почернела, увеличилась в объёме; посмотрев на себя в зеркало, Шумилов счёл полученный результат вполне реалистичным.

Зачерпнув бриллиантин рукой, он нанёс его на волосы. Уже добрые двадцать лет он оставался верен однажды выработанной короткой причёске: подрубленные виски, волосы зачёсаны назад, лоб и уши открыты. Теперь пришло время изменить стереотипу: Шумилов сначала зачесал волосы вперёд, на лоб, а потом на пробор. И моментально сделался похож то ли на купчика, то ли на приказчика. В дешёвом бриллиантине было слишком много масла, и волосы блестели так, что можно было пускать солнечных зайчиков. Кроме того, шибала в нос какая-то травяная отдушка, немногим ароматнее дегтярного мыла.

Расчёсанные на пробор волосы придали лицу умилительно-простодушное выражение. Шумилов погримасничал немного перед зеркалом, затем не без внутреннего удовлетворения пробормотал: «Дурачина ты, братец. Был один дурак у мамы, деревянной ждал пижамы, что ж поделать? Я такой… В дядю вышел весь дурной… Хорош, однако». На выбранный типаж работала и рубашка, надетая Шумиловым навыпуск и перетянутая пояском с кистями. Еще раз придирчиво осмотрев себя в зеркало, Алексей Иванович подивился тому, как сильно изменилась внешность: не то, чтобы совсем неузнаваемо, но кардинально. От столичного жителя мало что осталось, разве что полотняный летний пиджак, а в остальном Шумилов превратился в провинциального типчика, недалёкого и самодовольного. Посмотрев на такого, всяк скажет: ни военный, ни учитель, ни рабочий…

Уже выйдя из дома, он купил у уличного торговца пачку папиросной бумаги и фасованного табаку. Его герой должен курить, дабы совсем не походить на Шумилова.

Замостье было тихим, пыльным и патриархальным предместьем Ростова. Несколько десятилетий назад здесь располагалась деревенька, вполне автономная от Ростова; с вводом станции «Заречная» Владикавказской железной дороги Замостье автоматически превратилось в пригород, но сельский уклад жизни изменился мало. Ни о каких тротуарах и домах в несколько этажей, ни о каких общественных заведениях тут не могло быть и речи. Глухие заборы, выглядывавшие из-за них одинаковые двускатные крыши домов, пыльные укатанные улицы, кумушки у колодцев — таким увидел Алексей Иванович Шумилов это место, жившее тихо, лениво и замкнуто. Предвидя, что поиски могут затянуться, он предусмотрительно взял извозчика и в конечном итоге порадовался своей догадливости. Добираться до Замостья пешком и искать Гунашиху по ростовской жаре слишком уж изнурительно.

Попросив извозчика остановиться возле одного из колодцев на пересечении двух кривых улиц, Шумилов обратился с вопросом к трем женщинам. Молодицы с простодушным любопытством оглядели городского незнакомца, а потом подробно, перебивая друг друга, рассказали, какими переулками следует добираться к дому гадалки. Шумилов понял, что ему следует искать приметный дом с красной крышей, резным петухом на коньке и колодезным журавлём у ворот. Водоносный слой под Замостьем шёл, видимо, узкой лентой, поэтому далеко не во всех дворах стояли колодцы. Ворожее, стало быть, повезло, у неё была своя вода.

Точно следуя полученному описанию, извозчик проехал указанным маршрутом, но ни дома с красной крышей, отвечавшего полученному описанию, ни журавля нигде не оказалось. Остановившись и снова уточнив дорогу, он поворотил назад, поскольку оказалось, что проехал мимо дома Гунашихи. Однако красной крыши с резной фигуркой петуха на коньке ни Шумилов, ни извозчик по-прежнему не увидели. В третий раз справившись о местоположении дома, они опять поехали знакомым маршрутом.