Алексей Ракитин - Скопец

— Надо бы уточнить, — Шумилов задумался. — Меня вот что смущает: как Николай Назарович сумел вырваться от скопцов, да притом ещё с их деньгами? Это люди хваткие, опасные… шутка ли, такие миллионы из рук выпустить! Но перед ним они почему-то спасовали. Николай Назарович был ведь тогда совсем молод… Сколько ему было, когда умер Михаил?

— Михаил умер в тюрьме на Шпалерной в 1834 году. Николаю, стало быть, шёл пятнадцатый год, — сосчитал Василий.

— Вот видите! Мальчишка. А против такой силы пошёл! И ведь выстоял. Даже если считать, что до наступления совершеннолетия он не имел права в полной мере распоряжаться наследством, всё равно… что-то в этой истории есть для меня непонятное.

— Может, опекун помог? — предположил Василий.

— Может… А кто являлся опекуном?

— Не могу сказать. Честное слово, не знаю. Может, матушке написать, глядишь, вспомнит?

— Ну-у, вот ещё, — Шумилов махнул рукой. — Все события той поры проходили в Петербурге, а мы сейчас начнём письма куда-то писать. Нет, справки надо здесь подымать. Хорошо, зайдём с другой стороны. Вы, Василий, слышали когда-либо из уст Николая Назаровича рассказ о доме на Знаменской улице?

— Ну… — Соковников задумался и надолго замолчал. — Там был большой особняк и Николай Назарович его продал…

— Продал или отдал? — поспешил уточнить Алексей Иванович.

— Почему вы так спрашиваете? — насторожился Василий. — У вас есть какие-то основания считать, будто Николай Назарович мог просто так отдать огромное здание, почитай, в сердце столицы?

— Я узнал… так, буквально краем уха услышал… что это было непростое здание. Это был дворец скопческой империи. Там был трон Кондратия Селиванова, тронный зал… Для скопцов это было святое место. Не удивлюсь, если узнаю, что они ходят туда на поклон, как православные паломники ходят на поклон в Печоры или в Святую Землю…

Василий Соковников остолбенело уставился в лицо Шумилова, словно бы ожидая, что тот сейчас же рассмеётся и скажет, будто пошутил. Шумилов не смеялся. Василий смотрел на него крайне озадаченно. Наконец, выдавил из себя:

— Ничего подобного не слышал. Впервые узнаю об этом от вас. Но, принимая во внимание прошлое Николая Назаровича, я думаю, что… сие могло иметь место.

— Хорошо, Василий, давайте сделаем так… — Шумилов примолк на секунду, проверяя, насколько внимательно слушает его собеседник, — вам достались в большом количестве приходно-расходные книги Николая Соковникова прошлых лет. Не поленитесь, пролистайте их самым внимательным образом и посмотрите… посмотрите, кому и за какую сумму ваш дядя отдал дом на Знаменской.

— Да-да, я вас понял, — закивал Василий.

— Вопрос не в сумме как таковой, хотя и она немаловажна. Речь сейчас идёт о другом: передача дома могла сопровождаться какими-то записями личного характера: «шельмец», «подлец», «тварь», «падаль», «сожрал — не подавился», «выплюнул — отдал»… Понимаете? Русский язык, как известно, велик, могуч, трепетен и всё терпит. — Шумилов щёлкнул пальцами, стараясь объяснить свою мысль и именно сейчас не находя нужных слов. — Я хочу понять, как складывались отношения вашего дяди со скопцами в самом начале его жизни. Он от них откупился или всё же как-то поборол? Это очень может помочь вам, понимаете, Василий?

— А может, это совсем даже и неважно? Ну, в самом деле, какое сейчас имеет значение, что там творилось с Николаем Назаровичем сорок шесть лет назад? Сам-то Николай Назарович уже умер!

— Может быть, это и так. Да только его опыт, может вам, Василий, ценную службу сослужить. Не спешите забывать прошлое. Я неоднократно убеждался в том, что события, связанные с большими деньгами, всегда отбрасывают длинные тени.

Утром следующего дня сыскные агенты Агафон Иванов и Владислав Гаевский начали свой рабочий день с краткого доклада начальнику Сыскной полиции действительному статскому советнику Ивану Дмитриевичу Путилину. С их слов выходило, что преступление на даче покойного купца Николая Назаровича Соковникова действительно было совершено.

— Получается, что известный всей столице богач денег в доме не держал, что смешно и прямо абсурдно, — подвёл итог докладу Иванов. — Кроме того, нам так никто и не смог показать весьма ценный образ Святого Николая Угодника, прямо названный в завещании покойного. Его просто-напросто нет в доме. Посему мы просили бы вашей санкции, Иван Дмитриевич, на оформление обыскного ордера, дабы покопаться в квартире Селивёрстова.