Владимир Кашин - Чужое оружие. По ту сторону добра. Следы на воде

Коваль перелистал еще несколько страниц. А вот и фото подозреваемого, на которого объявлен розыск, — Валентина Ивановича Чемодурова. Полковник смотрел на приобщенную к розыскному делу маленькую паспортную фотографию из милицейского архива, всматривался в изображенного на ней парня с обычным, без особых примет, невыразительным лицом и снова подумал о Лапореле. Пожалел, что, когда был на Красной хате, не попросил инспекторов переправить его на левый берег лимана, где в своей сторожке на бахче пребывал этот странный человек… Но тогда он еще не интересовался Лапорелой и не мог предвидеть, что тот когда-нибудь понадобится ему.

Коваль еще какое-то время листал дело, будто что-то забыл там, и не мог вспомнить, что именно, и поэтому перебрасывал страницы то в одну, то в другую сторону.

Он еще раз прочел выводы баллистической экспертизы, которая свидетельствовала, что Гуцу был убит выстрелом из ружья двенадцатого калибра, и подумал, что это ничего не дает. Петро Чайкун погиб от картечи другого ружья такого же калибра.

Дмитрий Иванович продолжал задумчиво листать страницы. Лапорела не давал ему покоя. Хотя знал, что в деле нет дактилограммы Чемодурова, он все же словно бы надеялся обнаружить ее. Но чудес на свете не бывает, и снова Коваль, к своему огорчению, в этом убедился. Да и откуда было взяться отпечаткам пальцев Чемодурова!

Он закрыл папку, связал тесемки. Келеберды, который то заходил в кабинет, то выходил, звонил и тоже копался в каких-то бумагах, на месте не было. Посмотрел на часы. Без десяти час. Сейчас начнется обеденный перерыв. Коваль вспомнил, что даже не завтракал, хотя за время своего вынужденного безделья уже привык к определенному режиму.

Дверь в кабинет мягко открылась. Вошел Келеберда и вопросительно посмотрел на Дмитрия Ивановича.

— Все, — Коваль пододвинул папку ближе к краю стола. — Спасибо, Леонид Семенович, больше не понадобится.

В глазах майора появилось удивление.

— Новое прочтение, — улыбнулся Дмитрий Иванович, поднялся, размял занемевшие ноги. — Новые мысли, новые думы. Как говорят в юриспруденции, «по новым обстоятельствам, которые открылись…». Хочу, Леонид Семенович, поехать в Гопри, а оттуда на бахчу к Лапореле, взглянуть на него… Допускаю, что это не Чемодуров, но чего на свете не бывает… Проверить нелишне.

— Дмитрий Иванович, — неторопливо начал майор, — это не так сложно, съездим завтра или послезавтра. Хотя, думаю, этот Лапорела к делу Чайкуна отношения не имеет. Как у него могло оказаться ружье Комышана? Абсолютно исключено…

Коваль подумал: «Можно бы и сегодня поехать. Но, видно, у майора в городе что-то неотложное».

— И дался вам этот Чемодуров, — негромко продолжал Келеберда. — Я понимаю, — снисходительно добавил он, — что, пока не поймали, сердце не успокоится… Но, знаете, Дмитрий Иванович, всех преступников вы не переловите, — пошутил майор. — Нужно и преемникам нашим работы оставить.

Коваль ничего не ответил и, пока Келеберда клал папку в сейф, только барабанил слегка пальцами по столу. Сейчас майор уже мог шутить с грозным некогда Ковалем, раньше он бы на такое не отважился…

В дверь осторожно постучали. Конечно, Даниловна. На подносе, который она несла, стояли тарелки с яичницей и жареной рыбой — неизменные блюда, которые, честно говоря, уже поднадоели Дмитрию Ивановичу.

— Пожалуйста… Может, конечно, и приелось что, — будто угадав мысли Коваля, вздохнула Даниловна, ставя поднос на стол. — С кладовщицей нашей просто беда. Говорю, и мясо выписано, и овощи, а она все свое: нет и нет. А я вижу, что есть… — Даниловна следила за реакцией Коваля: может, согласится поговорить с директором совхоза. Не найдя поддержки, замолчала.

— Зачем беспокоитесь? — заметил Коваль. — Я бы и сам зашел на кухню. Там и поужинал бы.

— Ну, нет, — возразила Даниловна. — Принести нетрудно. Было бы что нести.

Расставив тарелки, она быстро побежала за чаем.

Есть не хотелось. Коваль поднялся и вышел на балкон. Небо над лиманом уже потемнело, наступал тот тихий час, когда последние отблески солнца еще не давали опуститься темной вечерней дымке. Вот-вот должны были высыпать звезды. Дмитрий Иванович, подняв голову, высматривал их.

Даниловна принесла чайник и, заглянув через балконную дверь на улицу, вдруг засмеялась.

— Ваша любовь уже пришла.

— Какая любовь?

— Да Валька же, — ответила Даниловна. — Ишь ты, свиданькаться идет, а все равно в платки свои кутается…