Владимир Кашин - Чужое оружие. По ту сторону добра. Следы на воде

Коваль покачал головой:

— Но вы, говорят, вызвали дочь из Лондона, так как заболели, делали операцию и нуждались в уходе.

Миссис Томсон сначала сделала вид, что не расслышала замечание Коваля. Потом сказала:

— Просто соскучилась. И хотела показать ей свою родину… Когда Джейн в тот вечер отправилась на пляж, я неожиданно почувствовала себя лучше, и мне стало грустно одной. А тут заглянул наш земляк, доктор Андрей Воловик. Он уговорил меня погулять. Мы зашли в магазин, купили вино, конфеты, сели в такси и поехали к Таисии.

— А сестра к вам в гостиницу приезжала?

— Несколько раз. И сама, и с Борисом Сергеевичем, — миссис Томсон снова перекрестилась. — Но в тот день мы не думали встречаться… Я даже пожалела, что поехала, на даче мне снова стало нехорошо. Но со мной был врач, и все обошлось.

— Так, — сказал Коваль. — Значит, купили вино, конфеты и поехали на дачу. Что было дальше?..

— Таисия с мужем были дома. Сестра очень обрадовалась мне.

— А Борис Сергеевич? — поинтересовался Коваль.

Миссис Томсон на миг задумалась, закрыла глаза, словно припоминая подробности.

— Борис Сергеевич, кажется, тоже обрадовался, но не столько мне, сколько бутылкам вина, которые я достала из сумки.

— Он относился к вам недоброжелательно?

— Гм… А, собственно, чему там радоваться? Я для него человек чужой, и мое вторжение было неожиданным и не очень для него приятным. Таисия обо мне ничего не знала, так же как и я о ней, и примирилась с мыслью, что я погибла в Германии, не вспоминала меня. А тут сначала я, а потом и Джейн, как снег на голову, нарушили их привычный ритм жизни… Я говорю о Германии, но вы же не знаете моей истории.

— Кое-что слышал от вашей сестры.

— Ах, какое это имеет значение! Борис Сергеевич даже ревновал Таисию ко мне. Ведь он ничего ей не дал в жизни. Боюсь утверждать, но из-за него она погубила свою карьеру, он стал ее злой судьбой… А тут приехала я. И сестра потянулась ко мне, как к спасательному кругу…

Миссис Томсон разговорилась, и с нее, как чешуя под скребком, стала слетать напускная горделивость и приобретенная английская сдержанность. Этому способствовало и то, что уравновешенный, с первой проседью в поредевших волосах подполковник, в далеко не новом коричневом костюме, не был назойливым, как английские полицейские, не спрашивал о прошлом и не укорял за то, что в свое время она не вернулась на родину. Миссис Томсон сама не узнавала себя: откуда слова брались! Но сдержаться уже не могла.

Коваль понимал ее состояние. Первый страх прошел. Так бывает, когда вдруг ослабевает тревога, натянутые нервы резко расслабляются и лишь активность — все равно какая — способна снять душевный стресс… Появляются чрезмерная болтливость и излишняя суетливость…

— Не могу смириться с тем, что сестра опустилась, — горячо говорила миссис Томсон. — Жизнь, конечно, не баловала их, и была у них общая обида на несложившуюся судьбу, у каждого — свою… И эта общая обида равняла их и притягивала. Они дорожили таким отношением, укрывались от нелегких жизненных проблем в одну скорлупу. Они жаловались на своих недругов, и враги одного становились врагами другого. Понимали и сочувствовали друг другу, как никто… Быт у них был, как вы могли видеть, не самый лучший. Из рассказа Таисии и собственных немногих наблюдений я поняла, что она заботилась о своем Борисе, как о малом ребенке, и он принимал это за должное. Целыми днями от нечего делать перебирали свои воспоминания, которые становились особенно яркими после выпитого вина. Они никому не мешали, и им никто не мешал. Жили тихо, и, возможно, в глубине души у каждого теплилась надежда на чудо, которое возвратит Таисию на сцену и Борису Сергеевичу поднесет какой-нибудь подарок…

У Коваля вскинулись брови: «никому не мешали?!» Хотя откуда миссис Томсон могла знать о неспокойной душе Бориса Залищука, о его борьбе за справедливость: такую, какой, по его мнению, она должна быть; о его колючем, нетерпимом характере, благодаря которому Залищук «заливал сало за шкуру» соседям по даче, и больше всех — Крапивцеву.

— Да, да, надежда всегда живет в человеке, — повторила миссис Томсон, не поняв иронии на лице Коваля. — Другое дело, что они лишь мечтали о подарке судьбы. В глубине же своей души каждый из них понимал, что Таисия уже никогда не выйдет на сцену, а Борис Сергеевич, отвыкший от служебных обязанностей, никогда не пойдет ни на какую работу. А тут появилась я, потом Джейн, словно инопланетяне, которые нарушили мир и спокойствие в их земном доме… И пошли круги… Так бывает, когда в тихую заводь падает камень… Мне кажется, что Бориса Сергеевича мое появление не обрадовало, и поэтому он сразу невзлюбил меня.