Наталья Кременчук - Смерть на фуршете. Полный текст романа

– Нам по пути? – спросил бородач, от приторной улыбки которого Ксению уже начинало мутить, как от гематогена в раннем детстве. – Представьте меня, Андрей Филиппович, вашей спутнице.

Весёлый и находчивый Трешнев как-то напрягся.

– Это Ксения. А это – Андрей Александрович Вершунов, – наконец скупо сообщил он. – Вы, Ксения Витальевна, вроде задавали мне тот же вопрос, коий Гаврила Романович Державин предложил служителю в Царскосельском лицее. Так это именно здесь, по коридору слева. Я вас подожду.

Улыбка на лице Вершунова приобрела конфузливо-смущённую конфигурацию, но в целом сохранилась.

Ничего подобного Ксения не спрашивала, но, тем не менее, покорно побрела к указанной Трешневым двери, за которой окончательно сообразила, что академик-метр д’отель желал во что бы то ни стало избавиться от переслащённого бородача, лицо которого уже казалось ей знакомым. Проведя в вынужденном отчуждении больше времени, чем потребовалось для того, чтобы тщательно вымыть руки и неторопливо накрасить губы, Ксения наконец вышла. Тоже разгуливаться нечего – помня о тоскующей без неё Антониде Клавдиевне.

Трешнев был один – расхаживал нетерпеливо по холлу. Но приветствовал её радостным:

– Молодец! Еле отлепил его от себя. Пришлось намекнуть, что у меня с тобой намечены трали-вали и третий должен уйти… А то бы он так и топтался здесь.

– Слушай, Трешнев! – Ксению особенно возмутило, что академик-метр д’отель, как видно, намекал Вершунову на их роман, ничего подобного в действительности не предполагая. – У тебя есть какие-то границы пристойности?

– А чем тебе мною очерченная не понравилась? – искренне изумился тот.

Ну как с таким справляться?!

– А может, мне этот твой тёзка понравился! Может, это с ним я хочу… эти твои трали-вали закрутить?

– Ксюша, кому ты это говоришь? Литератору, может, даже писателю, то есть практическому психологу. Что я не видел, как тебя обрадовало это неожиданное знакомство?! И потом: ты что же, на молодёжь решила перекинуться?

– Как молодёжь?! – удивилась Ксения. – По виду этот Андрей Александрович – твой ровесник. Ну, чуть младше.

– Ему не больше тридцати пяти, – твёрдо заявил Трешнев. – Так что ты мне грубо льстишь.

– Нет, вправду я так подумала. Просто у него взгляд какой-то старый. Хотя и улыбается.

– Скажи ещё, что именно улыбка морщинит лицо! – Трешнев хмыкнул. – Может, это из-за бороды?

– Нет-нет, надо подумать, почему… Но чего мы стоим? У меня, между прочим, рабочий день.

И они двинулись наконец к выходу.

– Ну, ты думай, – сказал Трешнев, – но я-то знаю точно: там, где появляется Андрюша Вершунов, обязательно пахнет бабками. Или хорошими бабками. – Он с театральной галантностью открыл перед Ксенией дверь. – А ещё чаще – хорошими бабками при очень хорошем пиаре.

На том, кое-как почмокавшись с никуда не торопившимся Трешневым, Ксения рванула на работу.

Антонида Клавдиевна встретила её в глубокой задумчивости, но таковая не была связана с Ксеньиным нарушением трудовой дисциплины.

Оказывается, ей с утра оборвали телефон, уговаривая возглавить оргкомитет и жюри вновь задуманной национальной премии «Переходный возраст» для педагогов, работающих с трудными подростками.

– Идея хорошая, спору нет, – рассуждала шефесса, погружая Ксению в облако ароматного дыма свежераскуренного «Казбека». – Поощрение нужно не только смычку виртуоза и гениальному писателю, но и педагогу. Тем более что у премии, как мне сказали, будут очень серьёзные спонсоры, в частности, Фонд защиты детей от родителей… – Она взяла со стола листок, стала читать. – А ещё… Ассоциация толерантных мусульман, Братство православных предпринимателей, Всероссийское общество распространения игры в стоклеточные шашки… так… конгресс физической и правовой защиты общин нетрадиционной ориентации от неформальных объединений… нет, этих, наверное, пока преждевременно… да-а… Ведутся переговоры с израильской корпорацией по выращиванию авокадо. Они проявили к премии интерес и готовы поделиться собственным опытом перевоспитания трудных подростков в условиях кибуцев… В жюри уже согласились войти Авель Папахов, Гонорий Маркаров, Джамиль Хайдар и ведущий российско-восточнославянский ониролог Цимахвей Почаенков… Помните, приезжал к нам в позапрошлом году? Толкователь снов… А потом часа два свои стихи читал. Даже про фуршет забыл.

Ксения ошарашенно молчала. Только вырвалась – неизвестно даже, на какое время – из истории с литературно-премиальным убийством – и на тебе!