Олег Игнатьев - Прямо от порога криминальная дорога. Три истории

– Дима…

– Помолчи. Всякое может быть. Мне две пули в бок зарядили. Придётся в больничку обратиться, чтобы выжить, а там… будущее предугадать сложно. Может ещё и в больничке грохнут.

Я напряжённо смотрел на него.

– Что бриллианты у тебя, они, естественно, не узнают, – он уже не пытался скрывать боль; лоб его покрылся испариной.

– Не сомневаюсь, – ответил я, действительно ничуть не сомневаясь в этом. Орденоносец, прошедший погранслужбу и воевавший в горячих точках, побывавший в невероятно сложных переделках, стреляный и битый, он бы ни за что, ни при каких обстоятельствах не раскололся. Его уже один раз пытали какие-то ублюдки, потом из их задниц, у каждого по очереди, вытаскивали очень горячие паяльники. И где он их столько взял, этих паяльников?

– Ну… а если что… только про мать Джона не забудь. Помоги. Там уж сколько протянет старушка, но долг за Джона выполнить надо.

Я молчал. Конечно, помогу. Только куда с этими бриллиантами?

– Ладно, я пошёл, – Дима встал, осторожно откинул полу куртки; на боку его, сквозь рубашку, выступило обильное пятно крови.

– Пока, – улыбнулся он на прощание. – Юле ничего не говори.

– Пока, – закрыл я за ним дверь и стал набирать «02».

– Ушёл? – спросила Юля.

– Ушёл, – подтвердил я очевидное. – Юля, у нас машину угнали. Дима говорит, не увидел её у нас под окнами. Точно, – смотрю – нет. Я звоню в милицию.

– Нашего «Мустанга» угнали? – без удивления в голосе спросила Юля. – А на чём ты сегодня на почту ездил договор отправлять?

– Копию я отправил по интернету, а оригинал договора экспресс-почтой, за счёт получателя. Они сами так попросили. У меня его из дома и забрали пока ты по делам ездила.

– А-а, – протянула она. – Ты что, даже на улицу сегодня не выходил?

– Нет. Сейчас милиция приедет, вот заодно и прогуляюсь.

Машина оказалась на соседней улице, а мне пришлось полночи, словно это я был угонщиком, провести в отделение милиции. Но разве машина это главное? Сколько их распрекрасных есть на белом свете, а вот человек…

Со следаком в казённой «пятёре», пропахшей табачным дымом, мы ехали на место, где нашли мою тачку, когда на углу соседней улицы я увидел, как милицейский «УАЗик» освещает мигалкой, словно дискотечным фонарём, мёртвое чьё-то тело, лежащее на асфальте, и силуэты милиционеров вокруг. Мгновение – и всё залито синим светом, мгновение – и темнота; мгновение – жизнь, мгновение – смерть.

– Грохнули кого-то только что, – прокомментировал для следователя водитель. – Расстреляли прямо в упор. По полной программе разделали. Всего растребушили, все карманы наизнанку, морду не узнать. Документы вроде как при нём, но кто его знает… Генка сейчас рассказал.

– А, Иванов? – уточнил следователь.

– Да, он ведь в убойном сейчас работает.

У меня заколотилось сердце. Это же…

Получается, выйдя от меня, Нестеров успел пройти лишь пару кварталов, когда его убили.

Ветер нёс осенние листья в запачканной оранжевым светом фонарей темноте, гнал их по тротуару, а он, упав навзничь, лежал холодный в холодной же осенней ночи, и не было больше в его теле жизни. «Мустанг» угнали, – промелькнула усмешка ума, а я почти всю ночь сидел в отделении милиции. Роман, английское издательство, бриллианты и смерть друзей… всё смешалось в голове. Нужно было успокоиться и прийти в себя. Что делать с этими камнями и как скоро выйдут на меня те серьёзные дяди, чьи сокровища лежали в моём письменном столе? А что выйдут – сомнений не было. Здесь уж не до «Мустангов», дёргать надо. И чем скорее, тем лучше. А куда дёргать?.. В какое-нибудь американское захолустье… в Твин-Пикс какой-нибудь, где фиг кого найдёшь. Хотя, в большом городе затеряться легче. Ладно, разберёмся. Сейчас Юле надо всё объяснить.

«Мустанг» я продал уже через пару дней, и часть денег от его продажи передал матери Джона. Хотя после смерти сына они вряд ли смогли уже поправить её здоровье. Скорее, на похороны пригодились бы. Море слёз и живой труп, которому можно было смело готовить могилу. Другую часть денег я оставил себе, лишь немного передав на похороны Нестерова и Андрея. Всех их похоронили на разных кладбищах; я не пошёл прощаться ни с кем из них. Так бы поступил и Нестеров: безопасность превыше пускания розовых слюней. Что там смотреть? Как безжизненные, прострелянные тела в ямах зарывают? А у Нестерова, сказали, вообще ваза для тюльпанов вместо головы. Закрытый гроб и дядины скупые слёзы. Родных-то никого у него не осталось, кроме дяди-прокурора.