Сергей Мориц - По собственному следу

Едкий воздух был насквозь пропитан трупным запахом щелочью и паразитами. Помойка в сравнении с этим местом казалась райским курортом.

Он отчаянно пытался определить источник запаха морга, свернув единственное уцелевшее купе.

На столике стояла опустевшая бутылка джина и один стакан в медном подстаканнике, с остатками чайных листьев, а так же, на крюке для одежды, висел грязный бежевый плащ.

В попытке поднять нижнее сиденье, он вдруг осекся, обнаружив, его пристегнутым цепью, скованной точно таким же замком что ему уже удалось открыть. Воспользовавшись все тем же ключом, цепь удалось разомкнуть и сиденье поднялось, являя его взору нечто ужасное. Человеческие останки.

Несколько больших костей и череп, служивший домом кишащим в его отверстиях жукам и личинкам, разбросались в нише под нижней полкой. Отскочив, он затылком шмякнулся о верхнюю полку сзади, и опустившись, прислонился к стенке выпятив глаза.

— Ну как тебе? Ты вспомнил наконец? — встревожил его посторонний голос.

— Чьи они? — мертвенным тоном спросил он, дрожа от страха услышать ответ.

— Ты разыгрываешь меня! Как же? Только не говори, что не узнал свою покойную женушку? — с явным злорадством произнёс присевший с ним рядом мужчина.

— Тыыыыы… Ты что такое говоришь? Моя жена жива. Это не моя жена. Ты все выдумал. Ты дьявол. Зачем ты это делаешь со мной?

— Что ты? Я не дьявол. Я просто не могу им быть. К моему великому сожалению, я никем не могу быть. Кроме тебя. А вот ты. Ласло. Ты чистое зло воплоти. Посмотри. Это твое деяние.

— Как это случилось? Я ничего такого не помню, я же любил её. София… — глаза Ласло наполнялись слезами, а во рту пересохло до мелких коликов.

— Любил. Конечно же любил. Поэтому и запер здесь, в этом вагоне. В этой железной тюрьме, чтоб она не ушла от тебя. Она все время грозилась и нервировала тебя своими упреками: «Ты ничего не стоишь, Ласло», «Однажды я уйду, и тогда не вздумай меня искать». Припоминаешь? — Ласло молча слушал его, — или вот — «Как я могла согласиться на такую жизнь. На жизнь с тобой, в нищите», «я ненавижу тебя, однажды я тебе отомщу за все» тоже не помнишь?

— Помню, — обреченно вымолвил он.

— Тогда должен помнить и меня. Помнишь как выдумал меня? А? Затем заманил её сюда, и отдал в мои руки. Я приковал эту стерву здесь! Чтоб ты мог приходить сюда к ней на свидания. Ты покупал новые костюмы, являлся сюда с цветами, и пытался все исправить. Месяцами она умоляла тебя отпустить её. Клялась, что останется с тобой на всегда. И ты почти поверил ей. Ты отпустил её, а она схватила осколок, пытаясь выколоть тебе ним глаз. Кто бы остановил её, если бы ни я? Я воткнул ей нож в спину, избавив нас от смерти, а у тебя просто не стало духу. Тюфяк! Ты едва не позволил ей убить нас!

— Прекрати. Я умоляю, — разрыдавшись просил его Ласло, — София. Моя София. Любимая, — освободив поток эмоций и жидкости хлынувшей изо рта и глаз завыл он, вспоминая свой недавний сон.

— Посмотри на себя. Накожно же ты похож. Я все лучшее в тебе. Ле Грэйди лучше Ласло. Ты жалок. Подобие настоящего мужчины. Я научил тебя всему. Только благодаря мне, ты обыграл воротил криминального мира, и вновь остался жив. Если бы тебя не было, я бы сделал твою дочь счастливой, ей бы никогда не пришлось испытывать нужды. И твоя жена. Рядом со мной она была бы счастлива, — Ле Грэйди запнулся на секунду и продолжил на тон ниже, — если бы не было тебя. Но с другой стороны, если бы не ты, то откуда тогда мне взяться. Парадокс. Как все запутанно и сложно.

— Я никого не убивал, — утирая слюну рукавом всхлипывал Ласло, — это все ты. Ты монстр, отнявший у меня жену. Уйди прочь из моей головы!

— Я монстр? Да я избавил её от страданий, на которые ты её приговорил. Как она орала оставаясь здесь в одиночестве. Если бы ты только мог вспомнить, её раздающийся округой вопль, когда ты удаляясь домой, в мягкую постель то слышал его за километр. Как тебе удалось забыть такое? Ну вынужден отдать тебе должное, местечко ты выбрал что надо. Сюда даже бродяги не забредают, опасаясь работников депо, которые в свою очередь появляются на этом кладбище поездов, ещё реже первых.

— Я что, сп — сп — сп, никогда не оставался с ней на ночь? — без устали рыдая просопел измученный вдовец.

— Нет почему оставался, несколько раз у вас даже почти был секс, да и то, не без моего вмешательства. И вас можно было вполне счесть за счастливую семейную пару, за чем искренне было отвратительно наблюдать, — он шепнул ему это прямо в ухо, — но у вас же ещё была и дочь. Которая порой приезжала домой погостить, и тебе приходилось оставлять свою благоверную в полном одиночестве, — Ле Грэйди был полностью захвачен собственным рассказом. Он получал нескрываемое удовольствие от мучений своего единственного слушателя. Он словно выступал на сцене с одиноким зрителем, и это был его триумфальный дебют.