На шнуре висел радиоприемник, который пытался разговаривать, но слышен был треск, прерываемый бульканием.
В туалете стояло пустое ведро и щетка, проржавевший фаянс, прослуживший миллион лет и немытый, завершал зрелище полного равнодушия к тому, кто платил за номер.
Из крана лилась ржавая вода, которая вскоре прекратилась…
– Еще хорошо, что крыша над головой есть, – громко произнес следователь Максим Кутепов.
Осталось еще, чтобы замок не работал, тогда можно спокойно ночевать в холле, изучая игру Базар-блот. Кутепов впервые слышал о такой игре, теперь она стала его интересовать больше.
Опасения подтвердились, ключ проворачивался, не собираясь устанавливать механизм в рабочее состояние.
Кутепов подхватил сумку, вышел на улицу, весело осмотрел пространство и спросил старушку, тащившую за собой груженную чем-то тяжелым «кравчучку».
– Как пройти в городское управление милиции?
Старушка отшатнулась, будто он поймал ее на месте преступления.
***
В управлении милиции Кутепова встретил запах сырой штукатурки и нечистого туалета, после чего следователь Кутепов окончательно перестал обращать внимание на «временные неудобства».
И чего он хотел, ведь тут произошло землетрясение.
В кабинете начальника управления, у которого дверь была наполовину открыта, слышались громкие голоса. В приемной, кроме кота, уютно устроившегося на высоком радиаторе, больше никого не было.
В приоткрытой двери мелькали руки, головы, кто-то вставал и начинал убедительную речь, к концу которой сникал и замолкал. Через короткую паузу раздавался громоподобный голос начальника, подводящего итоги.
***
– Это вы Кутепов? – спросил, не мигая и вздрогнув слегка мясистыми щеками полковник.
– Похоже, что я.
– Что значит «похоже», выражайтесь ясней.
– Я, Кутепов Максим Ильич, приехал в командировку по поводу гибели Порошкова Геннадия Яковлевича.
– Это нам известно. В гостинице поселились?
– Можно сказать – да.
– Что значит, можно сказать?
– Поселился.
– Не нравится? Но у нас не Москва, а зона бедствия, хорошо еще выберетесь отсюда живым. Об этом думать нужно.
***
Вечером, оставшись в гостиничном номере, Кутепов понял, почему все казались ему запыленными и уставшими.
Разруха – это пыль, а усталость – реакция организма на нее.
День был суматошным, на нервах.
Кутепов сразу попал в другой мир, в котором люди жили по другим законам.
Не следовало обижаться на жесткого грубого Гаспара Арутуняна, который не говорил, а приказывал-оскорблял собеседника. Жизнь приучила – не прикрикнешь, не услышат.
У горцев плохо со слухом; они оглохли, живя в горах, здесь иначе распределяется звук, скорее услышишь эхо, чем сам голос.
Полковник даже расспрашивать о деле не стал, для него не было такого дела, и он не понимал, как в момент, когда надо спасать тысячи и тысячи людей, из далекого Киева приезжает следователь разбираться с какой-то смертью.
– Знаешь, чего он погиб? – спросил Арутунян, уставившись выпуклыми глазами на Кутепова.
– Потому, что жил в доме, где вместо цемента был песок. Цемент во время стройки разворовали. Потому государственное жилье разрушилось при первом же серьезном толчке, а вот частные дома практически не пострадали; там раствор настоящий, у себя ведь воровать не будешь.
Так что основная причина гибели твоего монтажника, пусть он и уважаемый человек, воровство. Сначала надо отучить людей от этой привычки, а потом вести расследования об убийстве.
Ничего нового полковник Арутунян Максиму Кутепову не сообщил. Можно было и не ехать в далекую командировку да еще в такой момент, если бы Порошков погиб во время землетрясения.
Но он погиб после него и не в типовом пятиэтажном доме, а в том самом частном, который был слеплен на добротном цементном растворе. А то, что он разрушился после повторного землетрясения, не выдерживало никакой другой версии, кроме одной – имитации разрушения, желании скрыть истину.
– Дело простое, написали бы нам бумагу, я послал бы сыщика, мы вмиг бы вам поставили все точки над «і», – сказал в заключение Арутунян.
Странно прозвучала последняя фраза из уст человека, речью своей подчеркивающей принадлежность к определенной национальности. А тут перешел на вассальный разговор, потому и нелепо выглядело. Так, словно приехало высокое начальство, перед которым следовало скрыть явные нарушения в работе. В качестве смягчения был предложен обычный деловой русский язык, который, оказывается, армянин Арутунян неплохо знал.
Читать дальше