Джозеф Джефферсон Фарджон - Тринадцать гостей. Смерть белее снега (сборник)

Но есть кое-что, о чем вы не подозреваете. И до настоящего момента об этом знал только я.

Всегда считалось, что деньги вашего отца, причем немалые, перешли по наследству к вашему брату Харви, который их быстро промотал за игорным столом, на скачках и в других местах, о которых я не решаюсь упоминать. Однако к концу жизни у вашего отца возникли новые идеи относительно его денежных средств. Учитывая свое тогдашнее состояние, он справедливо опасался, что эти идеи реализованы не будут. Так оно и произошло. Все же отец успел перевести значительную часть своего капитала – пять тысяч фунтов – в наличные. Случилось так, что он сообщил мне о существовании этих денег, о чем потом сильно жалел. Но где они, он не сказал. И я поклялся на Библии, что буду молчать об этом. Конечно, можно было нарушить эту клятву в своих собственных интересах, но я этого не сделал и не вижу в том никакой особой заслуги. Но теперь нарушаю клятву, потому что уверен, что сейчас Джон Стрейндж меня уже не осудит. В конце концов, эти деньги предназначались вам, и если бы ваш отец прожил дольше, он, несомненно, сообщил бы вам, где их искать».

Мистер Молтби прервал чтение и посмотрел на Нору. Она слушала затаив дыхание.

– Теперь вы понимаете, мисс Стрейндж, зачем ваш отец приехал сюда и почему он решил бросить преподавание.

– Но где же эти деньги?

– Вот это нам и предстоит узнать. К сожалению, в письме об этом не сказано.

Он продолжил читать:

– «Прочитав это письмо, вы сами решите, как поступить, но если вы поедете в «Вэлли-хаус», советую вам никому не говорить о своих намерениях».

Но ваш отец не прислушался к этому совету, мисс Стрейндж. Он предупредил о своем приезде Чарльза Шоу, что, впрочем, вполне естественно. Откуда ему было знать, что Шоу напишет Марте Уик. И последние несколько строк: «Знаменательно, что ровно через двадцать лет после смерти отца вы узнаете то, о чем он не успел сообщить вам сам».

Да, мне это тоже приходило в голову. Подпись, за которой попытался спрятаться доктор Уик, не совсем точна: «Тот, кто знает». На самом деле он знал только половину. Вторую половину предстоит выяснить нам.

Сунув письмо в карман, Молтби посмотрел на часы, чуть видные в свете камина.

– Двадцать лет наступят с минуты на минуту!

Дэвид, стоящий у кухонной двери, вдруг застыл.

– Что-то услышали? – тихо спросил мистер Хопкинс.

– На сей раз да.

Метнувшись к двери, Молтби приоткрыл ее. Из коридора послышались шаркающие шаги.

– Быстро сюда! – скомандовал Молтби.

Мужчины проскользнули в кухню и закрыли за собой дверь. Из коридора доносились приближающиеся шаги, медленные, неуверенные и неровные. Потом они затихли. Похоже, человек остановился перед дверью, собираясь с духом.

– Ждем или хватаем его? – шепотом спросил мистер Хопкинс.

Позже он уже сомневался, что произнес эти слова вслух, потому что они остались без ответа.

Потом кто-то очень медленно повернул дверную ручку, дверь скрипнула, и в кухне стало чуть светлее от серой полоски, прорезавшей темноту. Дверь медленно открывалась – и полоска света становилась все шире.

Потом в ней мелькнула тень – и пропала в темноте. Из коридора падал тусклый свет, но тени уже не было видно. Невидимая и бесшумная, она растворилась во мраке кухни. Мистеру Хопкинсу, с тоской ожидавшему ужасной развязки, вдруг почудилось, что это привидение, явившееся, чтобы наказать его за прежний скептицизм. Он был близок к бегству и сам не мог понять, что его удерживает: железная воля мистера Молтби или собственное оцепенение. Но в мыслях он уже ретировался с кухни, обретя утешение в нежных ручках Джесси. Он физически ощущал их тепло и поклялся в душе, что когда кончится весь этот кошмар, он сделает все возможное, чтобы их не упустить.

«Надо будет ее задобрить, – решил он про себя. – Она такая лапочка. Как бы произвести на нее впечатление?»

Но вдруг хорошенькое личико Джесси, возникшее перед его внутренним взором, сменилось совершенно другой физиономией. Казалось, что перед его испуганными, лихорадочно блестевшими глазами разверзся ад. Мистер Хопкинс никогда не видел подобного выражения на человеческом лице, и у него мелькнула мысль о нечистой силе. Седые волосы, мертвенная бледность щек и полуоткрытый рот с отсутствующим зубом довершали эту неприглядную картину, высвеченную фонариком мистера Молтби.

– Не двигайтесь! – тихо, но с металлом в голосе приказал старик. – Вы попались, Чарльз Шоу. И Рождество вам придется встретить за решеткой по обвинению в убийстве Джона Стрейнджа и его сына Харви.