Александр Рогинский: Исчезновение

Вслед за капитаном явился директор, уселся в еще теплое кресло.

– Вся надежда на тебя, Любочка. Его надо похоронить, а это сможешь сделать только ты.

Люба судорожно вскочила.

– О чем вы говорите, Гавриил Никифорович, кого хоронить?

– А этого, – махнул вверх рукой директор театра.

– Но он же не умер!

– Он умер, я вынужден его роль поручить…

– Нет, вы полный сумасшедший, Гавриил Никифорович, вы такое несете. Наверное, у вас разум помешался.

Гавриил Доля и сам так думал. Поэтому в глубокой задумчивости почесал затылок.

– Ты права, Любочка. С чего я взял, что он умер… Вспомнил. Мимо меня что-то такое пронеслось, едва не задело за плечо. Я подумал, снова у нас поселился голубь. Но это был не голубь. Это был он. Его Дух.

– И этот Дух толкнул вас плечом?

– Каким плечом, я разве говорил про плечо?

– А кто же мне сказал, или вы думаете, что я способна такое выдумать?

Гавриил Доля встал и заходил по узкой гримерке, в сантиметре ставя свою ногу в тяжелых английских ботинках рядом с небольшой ножкой Любы, одетой в домашние тапочки, которые ей подарила еще бабушка Вера.

Люба внимательно следила за передвижениями директора и, не выдержав напряжения, убрала ногу под кресло.

– Что это с нами всеми происходит, какие-то помутнения в мозгах, скажи, Люба, нам это все не снится?

– Судя по тому, что я вас вижу перед собой, мы находимся в реалистической жизни.

– А разве во сне я не смог бы тебе присниться?

– Во сне нет запахов, а здесь есть.

– Запах?

– Да, Гавриил Никифорович. Отчетливый запах пота, исходящий от вас.

Доля остановился на мгновение.

– Я когда нервничаю – начинаю потеть. Это верно.

Люба хотела сказать, чтобы он волновался подальше от ее гримерки, но не сказала, ей внезапно так захотелось спать, что она едва не грохнулась на пол.

– Вы, наверное, – сказала она шепотом директору, – идите пока к себе, а то уже дышать нечем в моей конуре, я спать хочу. Очень спать хочу.

И не дождавшись ухода директора, Люба уронила голову на стол. И, едва успев подложить под нее две маленькие и стройные ручки, провалилась в никуда.

Директор Доля дернул головой и вышел, бормоча себе под нос.

Люба приоткрыла оба глаза и стала похожей на аллигатора из Зоологического музея, который спал с открытыми глазами всю жизнь с совершенно неподвижным туловищем. Люба пошарила глазами по пространству и снова улетела в сон.

Дарья Саперова в 17 лет закончила экстерном университет по специальности эколог. Мать, всю жизнь проработавшая в районной библиотеке, иногда задумчиво смотрела на Дарью и качала головой. В кого же она уродилась?

Наверное, все-таки в нерадивого отца, который погиб под лавиной. Сколько умоляла бросить эти экспедиции, он только обещал. А как-то в пылу ссоры сказал ей самое обидное, что может сказать муж жене:

– Это я от тебя сбежал в горы.

У Дарьи его характер. В детстве она игре с детьми предпочитала сидение букой в углу. Воспитательница жаловалась, что она растет нелюдимкой. Да и сама Варвара Романовна видела, что дочь у нее особенная.

А когда Дарья стала объяснять учителям в школе предмет, который они читали, стало совсем весело.

Сколько раз вызывали Варвару Романовну в школу и деликатно объясняли ей, чтобы забрала своего вундеркинда в спецшколу – эта девочка только пугает детей и учителей. Учителям стыдно ее вызывать к доске, так как они боятся ее издевательских знаний.

Но Варвара Романовна не забрала из школы Дарью, нашелся другой выход. Она добилась в министерстве, чтобы Дарья сдала школьный курс экстерном и перестала мучить учителей и веселить своих одноклассников.

Школьных учителей она перестала мучить, но начала мучить университетских. В университете, куда ее не хотели принимать, но куда она все-таки поступила, сдав экзамены министерской комиссии (Варвара Романовна взяла Кабинет министров приступом), Дарья все также начала объяснять преподавателям их предметы.

Но дошла до профессора, заведующего кафедрой, эколога Ивана Дмитриевича Логинова, автора книги «Живая Земля». И прекратила «гнусные штучки», как прозвала антипедагогические действия дочери Варвара Романовна.

Первым вопросом при собеседовании у Логинова к Дарье был:

– Вы любите природу?

– Конечно, я даже иногда пейзажи пишу карандашные, краски мажутся.

– Значит, под природой вы понимаете пейзажи?

– Почему же? Реки, моря, животные – все, все.

– А себя как бы царем природы, то есть выше ее?