Андрей Звонков - Не время умирать

— Но если это отравление, а не зараза? Он умрет, не получив помощь, а как вы себя будете чувствовать? Вы говорили о преступности паникерства, но разве запереть бункер — не то же самое? Может, он алкоголем отравился, едой. Не думали?

— Черт! — Ковалев поднялся из кресла и принялся мерить шагами комнату. — Я думал, что положение крайне хреновое. Тут появляешься ты, и оказывается, что на мне лежит еще больший груз ответственности, чем поначалу. И никаких зацепок…

Пичугин молча взял пульт и принялся просматривать запись в ускоренном режиме. В некоторых местах он останавливался, перематывал назад.

Генерал заинтересовался, уселся в кресло.

— Какая-то идея? — осторожно спросил он.

— Ну, есть, что привлекло внимание, — уклончиво ответил аналитик. — Вспомнил я кое-что, очень старое и почти забытое. Но такое начисто не забывается.

— Хоть намекни! — взмолился Ковалев. — Пожалей мои нервы!

— Пока не могу. Слишком уж неожиданно оно прозвучит… Хотя… Вы же помните, чем я занимался в Семипалатинске?

— Работа с плутонием по программе разоружения? Ну да. Какое это имеет… Погоди! Ты думаешь, это воздействие радиации? Его облучили? Поэтому никто, кроме Бражникова, не болен? Неужели полонием траванули?

— Нет. Я как раз не уверен, что никто, кроме него, не болен. Сказал про алкоголь, а потом заметил… Вот, тут, смотрите. Оператор кашляет. Худенький, второй от Бражникова. И вот тут еще.

— Внимательность всегда была твоей сильной стороной. И хорошая память. Два кашляющих в одном бункере — многовато.

— Но состояние Бражникова, в любом случае, заметно хуже, — уточнил Пичугин. — Часто кашляет, рубашку расстегнул, галстук снял. Туалетную бумагу притащил. Это говорит, что, выходя из дома, он нормально себя чувствовал. И еще это говорит о том, что заражение произошло не в бункере. Еще утром эти самые операторы не кашляли. А уже к трем квелые. Видите?

— С самим заражением ты, значит, уже согласен?

— Да. Но оно произошло не в бункере. Раньше. Наиболее вероятно, что это нападение лично на Бражникова.

— Нападение? — Ковалев хмыкнул. — Ты же сам только что версию теракта отвергал. Что поменялось?

— Вспомнилось кое-что, я же сказал. И если я прав, то такую инфекцию на улице в Москве не подхватишь.

— Какую, не томи?

— Можно увеличить вот этот кадр? — Пичугин поставил видео на том месте, где Бражников вытер куском туалетной бумаги монитор, заляпанный мокротой при кашле.

— Увеличить? Это же видео, не фотка.

— Есть технология, которая собирает пиксельную информацию из серии кадров в одну фотографию высокой четкости. Астрономы этим пользуются…

— А, понятно.

Ковалев набрал номер, связался с кем-то и передал метку времени кадра, вызвавшего интерес у Пичугина.

— Время нужно, — сообщил Ковалев, отложив телефон на журнальный столик. — Полчаса, час. Результат пришлют.

— Хорошо.

Пичугин уселся на диван, но лицо его было столь сосредоточенным, что у Ковалева не осталось сомнений — подшефный до чего-то докопался. И это что-то выходит за рамки обыденности.

— Я слышал на видео, ему лазер отключили? — выйдя из задумчивости, спросил журналист.

— Да. Мало ли что.

— Кто-то еще может провести стабилизирующее воздействие на сошедший с орбиты обломок?

— Скорее всего, нет. Там куча расчетов, методология которых известна только самому полковнику.

— Тогда надо немедленно включить лазер и дать ему возможность, пока он еще в состоянии, увести обломок с опасной орбиты.

Генерал сжал губы, опустил взгляд и ответил:

— Он уже не в состоянии. То бредит, то мечется, как чумной, требуя как раз то, о чем ты только что сказал.

— Как кто? — Пичугин невесело усмехнулся.

— Не понял.

— Вы сказали, он мечется. Как кто?

— Как чумной… Блин, ты что, совсем трехнулся?

— Я видел это в Семипалатинске. Мне нужен увеличенный снимок, тогда я скажу точнее. У нас там салаги поймали нескольких сусликов, зажарили и сожрали. Двое ничего, а один… Тогда тоже никто ничего не понял, пока салага кровавой пеной харкать не начал.

— Так вот что ты хочешь увидеть на снимке?

— Не хочу. Это то, что я боюсь увидеть на снимке.

— Бред! Это ты, дорогой мой, перегрелся. Мы в Москве, а не в Семипалатинске и не на Алтае. А Бражников, извини, не вокзальный бомж.

Минут через десять у Ковалева зазвонил телефон. Он поговорил, затем открыл вторую комнату, в которой дверь до этого была заперта. Там был установлен компьютер и еще ряд электронных модулей, назначение которых Пичугину было неизвестно.