Лора Липман: О чем молчат мертвые

Однако здесь она могла называть себя кем угодно. По крайней мере, в ближайшие две недели.

— Me llamo Sunny.

Хавьер рассмеялся и указал пальцем на небо:

— Como el sol? Que bonita! [51] Как солнышко? Красивое имя! (исп.)

Санни недоуменно пожала плечами. Ей было трудно разговаривать с незнакомцами даже на родном языке, не говоря уже об испанском. Она толкнула дверь магазина, и до ее ушей тут же донесся нежный перезвон китайских колокольчиков. В отцовском магазине тоже были китайские колокольчики, только они звенели еще громче.

Ее мама — мама! — работала с клиенткой, приземистой женщиной со скрипучим голосом, которая ковырялась в сережках, выложенных на прилавке, с таким видом, будто те нанесли ей личную обиду.

— Это моя дочь Санни, — сказала Мириам. Женщина перегораживала своей тучной комплекцией выход из-за прилавка, не давая ей подойти к дочери и обнять ее, как она, очевидно, хотела. Она ведь правда хотела обнять ее, верно? Посетительница мельком взглянула на Санни и снова принялась мучить ювелирные изделия. Украшения, казалось, блекли от ее прикосновений, темнели и гнулись в ее короткопалых ладонях. Интересно, когда Санни перестанет смотреть на незнакомых людей под таким углом? Когда перестанет заострять внимание на чужих недостатках и пытаться обернуть их себе на пользу? От этой женщины, очевидно, для нее не было бы никакого толку.

— Она, должно быть, пошла вся в отца, — заметила посетительница, и Санни тут же вспомнила, как вылила баночку колы на голову миссис Хеннесси из газетной редакции. Если она о чем и сожалела, так это о том, что была слишком мягкой по отношению к той старой карге. На самом деле это был один из самых ярких моментов ее жизни. Ей стоило рассказать эту историю маме по пути в Куэрнаваку. Если подумать, это была почти единственная забавная история, которой она могла поделиться. Почти все остальные обязательно довели бы их обеих до слез.

Санни немного нервничала, опасалась, что ей не о чем будет разговаривать с матерью, но все оказалось гораздо проще, чем она ожидала. На поезде в Мехико они начнут обсуждать Пенелопу Джексон, которую до сих пор не нашли. К счастью, она перестала пользоваться кредитками Санни спустя двое суток после приезда в Сиэтл. К тому времени как они пересядут на автобус в Куэрнаваку, Мириам наберется смелости и спросит дочь, действительно ли, по ее мнению, Пенелопа убила Тони.

— Да, — ответит Санни, — но не из-за денег, которые она надеялась получить после его смерти. Она определенно способна на убийство. У нее злой взгляд… мам. Я боялась ее. Едва увидев Пенелопу на пороге своего дома, я поняла, что лучше делать все так, как она скажет.

Затем речь зайдет о детективе Уиллоуби, который продолжал писать Мириам по электронной почте. В своих письмах он недвусмысленно выражал ей свое намерение приехать в Мексику, чтобы поиграть в гольф, и спрашивал, есть ли хорошие курсы неподалеку от Сан-Мигель-де-Альенде. Мириам скажет, что не хочет давать ему повода, но Санни подумает, что оно того стоит. Ничего страшного ведь не случится, верно?

Только через несколько дней после приезда в «Лас Мананитас», когда они будут сидеть с напитками посреди лужайки, где по-прежнему расхаживали белые павлины, и наслаждаться лучами заходящего солнца, Санни наконец осмелится задать вопрос, который уже долго ее мучил:

— Как думаешь, это правда? То, что сказала Кэй, — якобы в беде выявляются все сильные и слабые качества отдельной личности или семьи в целом?

— Хочешь спросить, — ответит Мириам, — ты ли виновата в том, что мы с твоим отцом развелись? Санни, дети никогда не бывают виноватыми в проблемах взрослых. На самом деле ваше исчезновение, наоборот, отсрочило мой уход. Я тогда уже долгое время была несчастна.

— В том-то и дело, — скажет ее дочь. — Оглядываясь назад, — тогда, когда меня не было с вами, — я думала, что у нас была счастливая семья и что с моей стороны было глупо желать чего-то большего. Помнишь, как мы нашли игрушечную посудку под деревьями и кустами в саду? Помнишь, как папочка купил две книги «Там, где живут чудовища», а затем разорвал у одной из них переплет и обклеил страницами комнату Хизер, так что на ее стенах была вся история Макса и его путешествий? Дом на Алгонкин-лейн казался мне чем-то неземным, а для тебя он был тюрьмой. Так что кто-то из нас двоих ошибается.

— Не обязательно, — возразит ей Мириам. — Кстати, это я обклеила комнату Хизер страницами из книги. Но если бы я тебе об этом не рассказала, разве твои воспоминания изменились бы? Или отец меньше бы тебя от этого любил? Я так не думаю.