Лора Липман - О чем молчат мертвые

— О, думаешь, ты такая особенная, если разгуливаешь по офису в своей обтягивающей маечке и короткой юбочке, позволяя всем мужчинам на тебя пялиться! Считаешь себя такой значимой!

Примерно то же самое ей сказал и главный редактор всего несколько минут назад — она действительно была для них значимой.

— При чем здесь мой гардероб, миссис Хеннесси? И я правда искренне верю, что ваши работы были замечательными…

— Были? Были? Они были и остаются замечательными, ты… ты… Гавроша!

И снова Барб рассмеялась. Какое странное у нее представление об оскорблениях! И все же удалось ее задеть. Мужчины и секс были для нее щекотливой темой. Она не флиртовала с ними ни в офисе, ни где бы то ни было еще. А ее юбки вовсе не были короткими. Они были даже длиннее положенного, так как Барб была очень худой. Миссис Хеннесси со своим хохолком и туфлями на высоком каблуке была с ней одного роста.

И все же женщине удалось задеть ее за живое, и это, пожалуй, объясняло, почему Барб вырвала у нее из рук диетическую колу и вылила ее прямо на тщательно уложенный хохолок.

Ее уволили. Ну еще бы! Точнее, предложили провести индивидуальную беседу с начальством либо уволиться с двухнедельным пособием. «И никаких рекомендаций», — добавил Багли. Как будто она в них нуждалась! Как будто она может ими воспользоваться, когда Барбара Монро исчезнет и вместо нее появится совершенно другая женщина! Барб согласилась на пособие.

Ночью она тайком пробралась обратно в офис, чтобы залезть в газетные архивы. Единственный оставшийся в газете программист, ответственный за электронные библиотеки, и представить себе не мог, почему Барб так живо интересовалась библиотеками и их возможностями. Он с удовольствием научил ее, что можно сделать с помощью телефона и списка справочных столов в городских библиотеках. Юридический аудит, с помощью которого можно поднять документы на частную собственность, а также протоколы судебных заседаний, был очень ценным навыком, но для этого требовались время и деньги, а сейчас у нее не было ни того, ни другого, хотя пару раз она все же взламывала пароль «Фэрфакса». Дэйв Бетани все еще жил на Алгонкин-лейн. Мириам Бетани до сих пор не удавалось найти. Стэн Данхэм находился по прежнему адресу… Хотя, по правде говоря, она никогда не теряла с ним контакта.

Наконец она выбрала себе новое имя. Пора было начать все с чистого листа. Снова. Жаль, что нельзя было указать это место работы в будущем резюме, но она решила больше не работать в газетах. Как только Барб пройдет плановый тренинг, она сможет найти куда лучшее применение своим навыкам в сфере, где настоящий талант действительно ценится. «Фэрфакс» был для нее далеко не потолком, хотя вряд ли она ушла бы оттуда по своей воле. Ну почему всегда так? Даже когда ситуация уже хуже некуда, ей все равно нужен пинок под зад, чтобы пойти дальше. Как она плакала тогда на автобусной остановке перед улыбающимися прохожими, принявшими ее просто за испуганного подростка, который не может расстаться с домом.

Она сделала все, что нужно, и напоследок написала небольшой код — эдакий прощальный подарок для «Фэрфакса». На следующий день, когда миссис Хеннесси включит свой компьютер, вся система рухнет и заберет с собой в небытие все статьи, даже те, которые более ответственные журналисты предусмотрительно сохранили. К тому времени Барб уже будет сидеть в закусочной Анакостии и ждать Стэна Данхэма. Он пытался убедить ее поехать дальше на север, но она сказала, что не будет пересекать границу Мэриленда. А до сего дня она всегда получала от Стэна Данхэма то, чего хотела.

— Все потому, что она приемная, ты разве не знала?

Дэйв стоял в очереди за булочками с корицей, когда эта фраза сквозь общий шум долетела до него, как брошенный сапог или мелкий камешек. Но этот комментарий был адресован не ему. Две женщины средних лет разговаривали между собой прямо за его спиной.

— Что? — спросил он, как будто они намеренно хотели втянуть его в свой диалог. — Кто приемная?

— Лиза Стейнберг, — ответила одна женщина.

— Та маленькая девчушка из Нью-Йорка, которую избивал приемный отец? — вспомнил Дэйв. — Хорошо, что ублюдка посадят в тюрьму. Еще бы и за жену его взялись. Ни одна нормальная мать не стала бы молча на все это смотреть. Никогда и ни за что.

Женщины согласно кивнули. Уж кому, как не им, было известно, что к чему в этом мире. То были полные дамы с излишне ярко накрашенными губами, эдакая антиреклама для булочной: посмотришь на них — и всякий аппетит пропадает. Дэйву вдруг вспомнилась книжка, которую обожали Санни и Хизер. Она называлась «Страшные и ужасные». В ней было много картинок, и все иллюстрации нарисовал какой-то известный художник, вот только Дэйв не помнил, кто именно. Аддамс? Или Гори? В общем, неважно. И в одной истории говорилось о мальчике, который не ел ничего, кроме конфет, пока не растаял на солнце. В итоге от него осталась только желатиновая лужа с человеческими чертами лица. Примерно так же выглядели и эти женщины.