Рут Уэйр - Девушка из каюты № 10

Он не просто помог мне рассказать все от начала до конца — он уточнял каждое слово, требовал указать конкретное время, выспрашивал детали, о которых я и подумать не могла, например, какую форму имело пятно крови на перегородке, была ли кровь размазана по стеклу или скорее забрызгала его.

Он не дополнял историю своими домыслами, не задавал наводящих вопросов, не давил, если я сомневалась. Просто сидел и, потягивая обжигающий черный кофе, без конца сыпал вопросами, глядя на меня блестящими голубыми глазами. Во сколько? Как долго? Насколько громко? Как она выглядела? Намеренный налет акцента кокни исчез, говорил он как истинный выпускник Итона и совершенно по-деловому. Ричард был полностью сосредоточен на моем рассказе, слушал внимательно и беспристрастно.

По виду Ричарда никто бы не подумал, что он услышал от меня рассказ о психопате-убийце на борту небольшого судна, способный нанести непоправимый удар по его бизнесу. Я ожидала увидеть тревогу, как у Нильссона, или нежелание сдавать своих, как у стюардесс, однако лицо Буллмера, за которым я внимательно следила, не выражало никаких намеков на обвинения или порицание. Мы как будто разгадывали кроссворд, и я не могла не восхититься его стоицизмом. Общаться со скептически настроенным и обеспокоенным за свое место Нильссоном было неприятно, но он выражал хоть какие-то эмоции. В разговоре с Буллмером я не могла понять, что он ощущает. Он в ярости? В панике? Или всегда так хладнокровен и спокоен?

Ричард заставил меня снова пересказать разговор с девушкой, и я подумала, что, возможно, именно эта невозмутимость помогла ему достичь нынешних высот, стать человеком, который имеет сотни подчиненных и ворочает миллионами.

Наконец, когда мы прошлись по моему рассказу со всех сторон и я уже больше ничего не могла вспомнить, Буллмер склонил голову и, сдвинув брови, задумался. Затем взглянул на «Ролекс» на загорелом запястье и произнес:

— Благодарю вас, мисс Блэклок. Думаю, на этом можно завершить, да и работникам пора накрывать на стол. Я вижу, что произошедшее вас расстроило и напугало, и мне очень жаль. Если позволите, я обсужу ситуацию с Нильссоном и капитаном Ларсеном, дабы удостовериться, что делается все возможное, а завтра утром мы первым делом встретимся и определим дальнейшие действия. А пока, я надеюсь, что, несмотря на все случившееся, вы сумеете расслабиться и насладиться ужином и вечером.

— И какими же будут дальнейшие действия? Как я понимаю, мы направляемся в Тронхейм, но нельзя ли сделать остановку где-нибудь поближе? Думаю, надо как можно скорее сообщить в полицию.

— Да, возможно, получится остановиться еще до Тронхейма, — ответил Буллмер, вставая из-за стола. — Впрочем, мы будем там уже завтра утром. Если же мы совершим остановку где-нибудь посреди ночи, найти работающее отделение полиции будет не так уж просто. Так или иначе, мне нужно поговорить с капитаном, чтобы определиться с порядком действий. Если происшествие имело место в британских или международных водах, норвежская полиция бессильна — вы же понимаете, здесь дело в юрисдикции, а не в их желании или нежелании расследовать дело.

— А если так? Если мы и правда были в международных водах?

— Судно зарегистрировано на Каймановых островах. Надо узнать у капитана, как это может повлиять на ситуацию.

Сердце ушло в пятки. Я читала о том, как проводят расследования на судах, зарегистрированных на Багамах или подобных островах: на борт присылают одного полицейского, да и то если есть заявление о пропавшем человеке, он быстро составляет отчет, а потом забрасывает дело.

А что же, когда единственное доказательство существования девушки вообще исчезло?

И все-таки после разговора с Буллмером мне полегчало. В отличие от Нильссона, он хотя бы поверил мне, отнесся к моему рассказу серьезно.

Он протянул руку, чтобы попрощаться, и, пронзив меня взглядом голубых глаз, впервые улыбнулся. Улыбка вышла кривоватой, но она ему шла, и я видела в ней некоторое сочувствие.

— Вы должны кое-что знать, — выпалила я.

Буллмер удивленно поднял брови и опустил руку.

— Что?

— Я… — Я запнулась. Если он поговорит с Нильссоном, это все равно станет известно, лучше пусть узнает от меня. — В ночь перед… перед случившимся я пила. И еще я принимаю антидепрессанты. Уже давно, лет с двадцати пяти. У меня… был срыв. А Нильссон, кажется, подумал… — Я снова запнулась и нервно сглотнула.

Брови Буллмера поползли еще выше.