Рут Уэйр - Девушка из каюты № 10

— Я… — К горлу подступил комок. Как же я устала. Но отдыхать некогда. М-да, не выйдет у меня прорыва в карьере после этой поездки. Если я продолжу всех доставать, то моя записная книжка будет полна имен врагов, а не новых знакомых. — Конечно верю!

Бен внимательно посмотрел на меня.

— Вот и хорошо, — наконец сказал он. — Потому что, клянусь, ко мне никто не заходил. Разве что только в мое отсутствие.

— По-твоему, он слышал наш разговор? — спросила я. Не то чтобы меня это очень волновало, просто хотела сменить тему. — Не ожидала, что такой крупный человек может так незаметно подкрасться из-за угла.

— Не думаю, — пожал Бен плечами. — Да и вряд ли он из обидчивых.

Я промолчала, хотя согласиться с ним не могла. Александр произвел на меня впечатление как раз такого человека, который может затаить обиду, причем с большим удовольствием.

— Что теперь? Хочешь, вместе сходим к Буллмеру?

Я покачала головой. Мне надо было вернуться к себе и немного поесть. К тому же я сомневалась, что хочу пойти к лорду Буллмеру с Беном.

Дверь была заперта, но в каюте, на туалетном столике, стоял поднос с сэндвичем и бутылка воды. Судя по капелькам на запотевшей бутылке, принесли их уже давно.

В последний раз ела еще утром, да и то потом меня вырвало, так что я заставила себя поесть. Пережевывая сэндвич из ржаного хлеба с креветками и вареным яйцом, я смотрела в окно на волнующееся море, чье постоянное движение вторило моим неугомонным мыслям.

Коул, Александр и Арчер находились в одном помещении с той девушкой — в этом я была почти полностью уверена. Хотя она отвернулась от камеры и вчера на пороге каюты я не успела хорошо рассмотреть ее, как только я увидела девушку на снимке, меня словно ударило током: она!

Теперь я поняла, что алиби Арчера основывается только на рассказе Бена, у которого есть свои причины утверждать, что из каюты никто не выходил. Как ни крути, он намеренно мне солгал. Если бы Коул случайно не упомянул о том, что Бен сам выходил из каюты, я бы об этом не узнала.

Но Бен, Бен… Не может быть. Если кому и доверять на корабле, то ему, так ведь?

Я уже и в этом начала сомневаться.

Проглотив последний кусочек хлеба, я вытерла пальцы салфеткой и встала, чувствуя, как кренится судно. Нас незаметно окутал туман, и в каюте потемнело, так что я включила свет, а потом уже достала телефон. Никаких сообщений. Я обновила почту, надеясь получить письмо хоть от кого-нибудь. О Джуде, о том, что означает его молчание, я даже не смела подумать.

Когда высветилось уведомление «невозможно подключиться», внутри у меня что-то сжалось — от страха и облегчения одновременно. Легче — потому что, возможно, лишь возможно, Джуд пытался связаться со мной, и его молчание — вовсе не то, чего я боялась.

Но также я чувствовала страх. Чем дольше отсутствовал Интернет, тем больше я подозревала, что мне намеренно ограничивают доступ к сети.

Дверь в первую, нобелевскую, каюту была белой и деревянной, как и везде, но по ее расположению на носу корабля и широкому коридору, ведущему к ней, было понятно, что она особенная.

Я осторожно постучала. Не знаю, кого я ожидала увидеть — Ричарда Буллмера или даже горничную, но дверь вдруг открыла Анне, и это меня поразило.

Она явно плакала: ее темные глаза покраснели, под ними залегли круги, по осунувшимся щекам текли слезы.

Я мысленно подготовила тщательно спланированную речь, однако появление Анне Буллмер сбило меня с толку. В голову пришли только обрывки фраз, одна неуместнее другой: «Что с вами?», «Что-то случилось?», «Я могу помочь?».

Ни одну из них я не произнесла вслух и лишь нервно сглотнула.

— Да? — с некоторым вызовом сказала Анне. Она вытерла глаза уголком шелкового халата и подняла подбородок. — Я могу вам чем-то помочь?

Снова сглотнув, я забормотала:

— Я… да, надеюсь. Простите, что вот так врываюсь, вы, наверное, устали после утренних процедур в спа…

— Не особо, — довольно резко ответила Анне.

Я прикусила губу. Намекать на ее болезнь было не очень тактично.

— Вообще-то, я хотела поговорить с вашим мужем.

— С Ричардом? Боюсь, он занят. Может, я смогу вам помочь?

— Нет, вряд ли…

Что теперь, извиниться и уйти или попытаться объяснить ей? Мне было неловко беспокоить Анне, но постучаться к ней, а потом сразу сделать ручкой — тоже не очень красиво. Меня смущали ее слезы — как будет лучше, не трогать ее или попробовать утешить? Однако больше всего меня беспокоил ее встревоженный вид. Во всем остальном она казалась неприступной. Видеть, как кто-то вроде Анне Буллмер — состоятельный человек, который может позволить себе все: лучших врачей, лекарства и процедуры, — вот так, прямо у вас на глазах, борется за жизнь, было просто невыносимо.