Ольга Володарская - Ответ перед высшим судом

Когда вернулся, подлечился и показал находку дяде Абраму, тот аж затрясся. Датировал икону пятнадцатым веком. Предположил, что написана по прориси самого Андрея Рублева кем-то из его учеников. Отвалил за нее Сан Санычу две тысячи долларов. А после реставрации продал какому-то зарубежному коллекционеру. За сколько, не сказал. Саныч предполагал, что за баснословную сумму, коль с легкостью расстался с парой штук баксов.

По тем временам это были большие деньги. Саныч поменял свою убитую «пятерку» на вполне приличную, пусть и подержанную «Ниву». На ней по русскому бездорожью ездить — самое то.

Следующие находки Саныча оказывались менее ценными. И все же он никогда не возвращался из экспедиций с пустыми руками. А поскольку поиск кладов невероятно увлекал Карпова, он решил уволиться с работы и посвятить этому всего себя. Тем более дядя Абрам сделал ему невероятное предложение.

— Друг мой, у меня кое-что для вас есть, — с видом заговорщика проговорил он, встретив Саныча на пороге мастерской, которую уже закрыл для посетителей. — Вы даже себе не представляете, что у меня есть для вас!

— Не томите, дядя Абрам.

— А как же интрига? — хмыкнул тот и провел Сан Саныча в свой кабинет. А точнее, отгороженный двумя несгораемыми шкафами угол.

Вообще мастерская была маленькой. В стародавние времена здесь располагалась кладовка или что-то вроде того. Хранились транспаранты первомайские, знамена, флаги, портреты Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса, новогодняя иллюминация и прочее-прочее. Но во времена оттепели в сем помещении открылся «золотой» магазин, а когда при Брежневе неподалеку был выстроен универмаг, в который магазин перенесли, чтобы расширить, бывшая кладовка стала мастерской по ремонту ювелирных изделий. И Абрам Карлович работал в ней с самых первых дней.

— Садитесь, друг мой, — Лившиц указал на стул со сломанной спинкой. Он не выбрасывал вещи, пока они не приходили в полную негодность. — И готовьтесь к потрясению.

Сан Саныч послушно опустился на шаткий стул, со смешком подумав про себя, что если стул тряхнуть, то он под ним точно развалится.

— А теперь смотрите! — Абрам Карлович выложил перед Карповым завернутую в полиэтилен потрепанную, в местах сгиба протертую до дыр бумажку.

— Что это? — не понял Саныч.

— А вы изучите.

Он так и сделал. И вынес вердикт:

— Карта.

— Совершенно верно.

— Мы такие с братом Мишкой рисовали в детстве. Прятали какой-то предмет друг от друга, а потом искали его по карте.

— О нет, это не ребяческие каляки-маляки.

— Я вижу. Очень подробная карта. С указанием сторон света, населенных пунктов, ландшафта местности. А что это в нижнем правом углу? Неужто дата?

— Она самая.

— Тысяча шестьсот семидесятый год?

— С ума сойти, правда?

— Это же подделка?

— Ни в коем случае. Я проверял. А вы, друг мой, знаете, что у меня есть не только чутье и знания, но и оборудование. У вас в руках карта, на которой указано место захоронения одного из кладов Стеньки Разина.

Сан Саныч присвистнул. Про схроны атамана он впервые услышал от учительницы истории, драгоценной Марии Павловны. Она, чтобы заинтересовать учеников своим предметом, рассказывала много такого, о чем не прочтешь в учебниках. Их класс она даже на Адов холм возила. Тогда он еще лысым был. И производил гнетущее впечатление. Сан Саныч долго потом не мог забыть истории о Стеньке Разине. Поэтому, когда приехал к деду, проживающему в краях, по которым атаман шастал (пацан изучил карту), спросил, что дед знает о Стеньке Разине. И старика понесло! Каких только небылиц он не пересказывал внуку о Стеньке. Но больше о его проклятых сокровищах.

— Я слышал, схроны атамана заговоренные, — сказал Саныч.

— Ой, да перестаньте! — отмахнулся Лившиц. — Вы же просвещенный молодой человек. Неужто верите в чернокнижников?

— Но что Стеньку не брала ни пуля, ни сабля, это очевидцы подтверждали.

— Да, о Григории Распутине я тоже многое читал. Того еще и травили, если помните. Так я вам скажу — богатырского здоровья были мужчины. Как ваш отец. Сами говорите, никакая бормотуха его не берет. А она порою страшнее сабли и пули.

— Вы правы, дядя Абрам. И не об этом я хотел… — Саныч положил карту на стол, но поймал себя на том, что снова хочет ее взять. Он еще не был Голумом, не мыслящим жизни без своей прелести, но уже стал Фродо. Карта его заворожила. — Вы показали мне ЭТО. Зачем?

— Не показал — подарил.

— Как так? — опешил Саныч. Дядя Абрам никогда ничего не дарил. Ни ему, ни кому бы то ни было.