Татьяна Устинова - Земное притяжение

— Зачем такая прорва одежды? — спросил Макс. — Для кого?!

Худенькая женщина улыбнулась. Улыбка у неё была дивная.

— Для ведущих, конечно. Да вы не удивляйтесь, тут, считай, склад. С шестидесятых годов одежда хранится. Мне говорят, чтоб выбросила, а как я могу?.. Жалко. Там у меня костюмы, в них детки встречали Гагарина, когда он в Тамбов приезжал. Телевидение снимало, специально для съёмки костюмы пошили, они все целы. Как же выбросить?

Елизавета придержала дверь, чтобы Лена с летящим и воздушным в руках смогла выйти, и сказала Максу:

— Теперь в студию! Или вам к директору нужно? Вы же, наверное, к нему пришли? Это на втором этаже, только я вас проводить не могу, у меня там гость наедине с коньяком. Гиблое дело!

— Я пришел пригласить вас на свидание, — сказал Макс. — Сегодня вечером, после вашей съёмки. Мы даже сможем выпить коньяку.

Елизавета страшно удивилась.

— Меня? — переспросила она недоверчиво. — На свидание?

Макс вдруг рассердился.

— Вы мне понравились, и я приглашаю вас на свидание. Что тут особенного? Или у вас дети и внуки?

— Нет, нет, ничего особенного, — торопливо произнесла Елизавета, словно оправдываясь. — Я с удовольствием, конечно. Я всегда пью коньяк по вечерам после съёмок с… малознакомыми мужчинами!..

…Если окажется, что она мой враг, подумал Макс Шейнерман отчётливо, я застрелюсь.

— Тогда давайте за мной, я вас там где-нибудь посажу, ладно? У нас гостевого редактора нет, я совмещаю, чтоб денег было больше, мне придётся к гостю уйти.

— Ничего, я подожду.

Тут она решила его предупредить:

— Это всё может затянуться.

— У меня полно времени.

…Всё ему нравилось, всё приводило в хорошее настроение, обычно ему не свойственное. В тебе, мальчик, некогда говорили тёти Фуфа и Марочка, сосредоточена вся скорбь еврейского народа! Мальчик всегда был серьёзен и жизнь воспринимал всерьёз — как трагедию. Веселился он редко и словно с оглядкой — на прошлые и будущие беды.

На Тамбовском телевидении он веселился от души, и Елизавета Хвостова полностью соответствовала его веселью. Утром она была одета как-то по-другому, а теперь на ней были плотная белая маечка с длинными рукавами и широченные шёлковые штаны на помочах. Видимо, и помочи, и штаны были придуманы неспроста, потому что всё это казалось чертовски сексуальным, особенно когда лямки падали с узких плеч и она поправляла их рассеянным движением, а они то и дело падали!.. И шёлк, полоскавшийся вокруг длинных ног и открывавший узкие щиколотки, всё время хотелось потрогать, Макс был уверен, что он тёплый на ощупь — от её тела.

Всю съёмку он простоял за спиной у человека, переключавшего монитор с одной камеры на другую. Должно быть, это для чего-то требовалось. Ненадёжный гость, о котором беспокоилась Елизавета, оказался на редкость скучным дядькой в жёлтом негнущемся костюме и при бороде. Макс даже толком не понял, кто он, то ли депутат, то ли какой-то чиновник.

— В аспекте майских указов президента, — говорил мужик с тоской, — нам ничего не остаётся, как соответствовать и отвечать на современные вызовы в плане градостроительства, а также строительства дорог и домов. К третьему ква́рталу текущего года мы планируем закончить начатое в первом, а также во втором ква́ртале, а именно, ликвидацию аварийного прорывного колодца на улице Тургенева и заделку промоин весеннего паводка на улицах Луначарского и Циолковского совокупно.

Ведущая билась до последнего — надо отдать ей должное!.. И Макс отдавал. Когда она выскочила из-за шкафа с волосами торчком и в одном белье, он решил было, что она убогая дурочка и совсем ни на что не способна, но оказалось, способна! Она спрашивала бородача о дешёвых ипотечных кредитах, о земельных участках — из-за них, насколько понял Макс, в Тамбове разгорелась какая-то баталия, — о тротуарах с пандусами для пенсионеров и молодых мамаш, но ничего не вышло. Гость не сдавался. С монотонным упорством он продолжал гнуть своё — про ликвидацию, систему мер и непонятно к чему пришедшиеся майские указы.

— Съёмка окончена, всем спасибо, до субботы.

— Больше никогда, — в сердцах сказала Максу давешняя Тамара Павловна, — вот клянусь, никогда больше его не позовём! Это жуть, что такое!

— Да ладно вам, Тамарочка, — потягиваясь, проговорил человек у монитора. — В следующем месяце опять позовёте! Кого ещё звать-то? Город у нас маленький, откуда гостей брать?

— Нет, нет, Богом клянусь, в последний раз!