Татьяна Устинова - Земное притяжение

Макс не смог ему объяснить, он понятия не имел, кто такая Елизавета.

— Вам Лизочку? — спросила с лестницы тётка в кудрях и синем костюме с белыми полосами на лацканах — морской стиль. На ногах у тётки были белые туфли на квадратных каблуках. В пальцах с облупившимся маникюром — растрёпанная папка.

Всё это — и туфли, и пальцы, и папку — Макс охватил одним взглядом.

— Это к нам, к нам! — Тётка сбежала с лестницы. — Давайте я вас провожу!..

Государственная телерадиокомпания «Тамбов» помещалась в сером советском здании с антеннами и усилителями на крыше. К подъезду было пристроено сооружение из реек и стекол, по виду похожее на теплицу — как бы сени. Должно быть, дань современной моде и заодно освоение бюджета на ремонт.

— Вы из галереи, да? — благожелательно говорила тётка, пока они шли по длинному, залитому солнцем коридору. — Лизочка там подрабатывает. Сейчас все подрабатывают! Зарплата, как говорится, у нас хорошая, но маленькая…

В коридоре с одной стороны были окна, а с другой высокие, тяжёлые, обшарпанные двери, обшитые уголком, словно паркетной доской. Над дверьми располагались неоновые лампы-цилиндры с надписью красными буквами «Тихо! Съёмка!». Стены за много лет не один раз красили, и лампы-цилиндры были все в потёках засохшей краски.

— Здесь раньше сплошь студии располагались, — объяснила тётка, заметив, что Макс разглядывает надписи. — Сейчас, конечно, не работает ничего. Да столько и не нужно, мы программ-то выпускаем раз-два и обчёлся. А всё равно жалко, пропадает всё!

Между дверьми висели плакаты и лозунги, пыльные и тоже кое-где заляпанные краской.

«Решения XXVII съезда КПСС в жизнь!»

«За социалистический труд!»

«Даёшь молодёжь!»

На плакатах были изображены рабочие и работницы, а также люди интеллектуального труда — в белых халатах и с логарифмическими линейками и циркулями в руках.

— А вы из Москвы?

Макс согласился. Пусть будет из Москвы.

— И как там Москва? — продолжала тётка.

— Кругом ремонт, — проинформировал Макс.

— Ремонт — это хорошо, — сказала тётка бодро. — Вот наше здание уже лет тридцать ремонта дожидается!.. И всё никак. А раз ремонт, значит, жизнь идёт.

Макс согласился, что идёт.

— По весне ещё ничего, а по осени это ужас что такое! На третьем этаже во всех комнатах с потолков течёт. И перед крыльцом лужа, хоть на лодке переплывай.

— Нужно жаловаться в инстанции, — посоветовал Макс, чувствуя себя членом Общественной палаты. — Требовать.

— Да мы и жаловались, и требовали, и в Думу писали! Ни-че-го. У вас в Москве с этим просто, надо денег — выделили, ещё надо — ещё выделили, а у нас!..

Она махнула рукой.

— Сюда проходите, только осторожно. Тут кабели кругом и темно.

Следом за тёткой Макс свернул в боковой коридор, тотчас же споткнулся о какие-то провода, нырнул в темноту и вынырнул на свет.

— Лизочка, это к тебе!..

В небольшой, плотно уставленной шкафами и столами комнате теснились люди, и казалось, что их очень много, гораздо больше, чем комната может вместить. Некоторые сидели за письменными столами и остервенело лупили по клавиатурам, другие разговаривали по телефонам, все разом. На диване пили чай, за дверью шкафа кто-то переодевался.

— Лизочка? Где Хвостова?

— В студию побежала, Тамара Павловна. Запись через десять минут!

— Сейчас прибежит, — сказала Максу тётка. — Вы проходите, не стесняйтесь! Вон на подоконнике стаканчики и кипяток, сделайте себе кофе, чего всухую-то сидеть!..

— Спасибо.

Тётка посмотрела на него и засмеялась.

— Да вы не обращайте внимания! На телевидении всегда так, всё вверх дном.

— Я понял.

Из-за шкафа выскочила девица. Кроме юбки и лифчика, на ней ничего не было, волосы стояли дыбом — в прямом смысле слова, они были зачёсаны вверх.

Макс опешил.

— Лена! — закричала девица. — Где Лена?

Какой-то парень поднял голову от компьютера:

— Она ещё не приходила.

— Как не приходила! Она мою блузку забрала гладить!

— Тогда чего ты спрашиваешь? — обиженно пробормотал парень. — Значит, гладит, раз забрала.

На девицу в неглиже никто не обращал внимания, и она ни на кого не обращала. Она подбежала к столу, распахнула сумку и стала остервенело в ней копаться.

— Кто взял мою помаду?! Сто раз просила, перед съёмкой у меня ничего не таскать! Ну?! Кто взял?!

И она вывернула содержимое сумки в кресло.

— Наташенька, вот она. Я утром без ничего выскочила, думаю, хоть губы накрасить! А у тебя «Диор»!