Татьяна Устинова: Земное притяжение

— Давай ящик-то твой, — проговорила она на ходу. — Я понесу.

— Я сама могу.

В доме у Милы было жарко и душно, как в бане, пахло зверобоем и баданом. Девчонка лежала в комнатухе за занавеской, веки синие, рот ввалился, губы словно в восковых плёнках. Брат Витька, тот самый, что ставил весной опыты по химии, перепуганно таращился из угла.

— Аллочка, — позвала Джахан, подтаскивая к кровати табуретку. — Посмотри на меня.

Девчонка медленно открыла бессмысленные глаза и сразу же закрыла.

Джахан посчитала пульс — судя по пульсу, температура была под сорок, — вдела в уши стетоскоп, откинула одеяло и приложила мембрану к худосочной, с цыплячьими рёбрами груди.

— Ну, чего с ней, а? — спросила Мила. — Аллочка, ты как?

— Не мешай мне, — приказала Джахан.

В лёгких было чисто, и она стала аккуратно и быстро щупать живот.

Девчонка застонала и открыла глаза.

— Так больно? Нажимаю, больно?

Девчонка с трудом кивнула.

— Давно заболело? Живот когда заболел?

— Аллочка, — заплакала Мила, — ты скажи тёте, скажи, не бойся.

Девчонка зашевелила губами, собираясь с силами. Джахан наклонилась к ней.

— Давно болит, — расслышала она. — Не сильно, чуть-чуть. С тех пор как я калины объелась.

— Когда ты объелась?

— Да это они с подружками в лес бегали, — прорыдала Мила. — Ещё тепло было, стало быть, недели две с гаком.

Джахан всё щупала живот.

— Ма, — растерянным басом промычал из угла Витька. — Это чего с ней, а?..

— Не знаю, сына, видишь, заболела малая наша! И папки нету, в тайге папка!

В наступившей тишине было слышно, как тяжело и редко дышит девочка, как тикают часы, как за стеной капает из рукомойника вода.

— Ну чего? — не выдержала Мила и тронула Джахан за плечо. — Чего с ней?

— Аппендицит, — сказала лекарка.

— Это опасно, да? Помирает? Если помрёт она, я тогда вместе с ней помру!

— Тихо! — приказала Джахан.

…Нужно открывать амбулаторию, готовить операционную. Ждать нельзя, положение критическое. Жаль, рядом нет Макса Шейнермана. Он всегда ей ассистирует, а сейчас всё предстоит сделать одной.

— Ты скажи, не таи. — И Мила снова потрясла Джахан за плечо. — Помирает?

— Нет, — отрезала Джахан. — Но нужно торопиться. Запрягайте лошадь, закутайте ребёнка и подъезжайте к амбулатории. Витя, сестру на руки возьмёшь и устроишь аккуратно, чтобы она лежала, а не сидела. Я пока там всё подготовлю.

— Не помрёт?

— Делайте, что я говорю!

В амбулатории было холодно и сыро — топить ещё не начали, а фельдшер Зотов не заглядывал сюда уже давно. Джахан первым делом зажгла везде свет — слава богу, электричество было! — включила стерилизатор и обогреватели. Достала из своего чемодана лампу на суставчатой ноге и установила над кушеткой.

…Ну, погоди, председатель, глава сельского поселения, твою мать! Дай только с девчонкой разобраться, увидишь ты у меня небо в алмазах и новый клуб с кино и танцами!.. Лёгкой жизни жаждешь, устрою я тебе лёгкую жизнь!

В ожидании, когда подъедет телега, Джахан вышла на крыльцо, достала телефон, похожий на полевую рацию, и, когда ответили, изложила проблему.

В телефоне помолчали.

— Операцию я сделаю, — продолжала Джахан, словно стараясь убедить собеседника. — Но у меня ничего нет — ни рентгена, ни узи. Могут быть осложнения, и тогда потребуется помощь.

— Ясно, — сказали в телефоне. — Ждите.

Джахан спрятала аппарат в карман и прислушалась. Телега была уже близко, тряслась по разбитому асфальту.

— Аккуратно! — крикнула Джахан в темноту. — Не растрясите её!

Вдвоем с матерью они внесли девочку в амбулаторию и уложили на кушетку. Джахан стала её раздевать. Мать помогала, крупные слёзы капали на дочкино лицо и шею.

Брат растерянно мялся в дверях.

Джахан прикрыла девочку простынёй и зажгла свою лампу. Сразу в тесном помещении стало так много света, что пришлось зажмуриться.

— Я сейчас сделаю операцию, — сообщил Джахан спокойно. — Вы пойдёте в коридор и подождёте.

— Помрёт она, да? Девочка моя, цветочек мой ненаглядный!

— На всякий случай я вызвала помощь. Это понятно? При осложнении нам помогут.

— Кто нам поможет-то?! Господи, да за что мне это?! За что беда такая, Господи!

Джахан за руку вывела Милу в коридор, и, надавив на плечо, заставила сесть на коричневый клеёнчатый стул. Парень не говорил ни слова, только таращил глаза.

— Ждите, — приказала Джахан, зашла в смотровую и защёлкнула за собой замок.

Она ничего не боялась и ни о чём не думала. Она делала дело, пусть не совсем привычное, но понятное и хорошо изученное. Она никому не сочувствовала и никого не жалела. У неё была задача, и её требовалось решить.