Елена Арсеньева: Мудрая змея Матильды Кшесинской

Алена покачала головой:

– Извините, я очень плохо себя чувствую.

– Сходи за соседями, Абель, – приказал Ги молодому жандарму, и тот, нахлобучив кепи, выскочил из мастерской.

Алена прощально кивнула Жаку и, не взглянув на всхлипывающую Эппл, вышла из мастерской.

Ноги у нее подгибались, пришлось схватиться за средневековую нуайерскую стену, чтобы не упасть.

Вдруг кто-то подхватил ее под руку. Алена покосилась в сторону… Маршан! А рядом все та же «Ауди»!

– Я отвезу вас в Мулян. – Бати глядел сочувственно и виновато. – Простите, простите меня. После вашего бегства я немедленно поехал в жандармерию и рассказал все об Эппл и об этом, как его… Пьере Лоране?

– Петрику Лорентиу, – слабо усмехнулась Алена, заметив, что на крыле «Ауди» по-прежнему виднеется выразительная царапина.

Ишь ты! Похоже, Маршан не совсем пропащий человек.

– Только не пойму, как же он умудрился открыть сейф? – озадаченно пробормотал тот. – От кого узнал шифр?

– Не от меня, – покачала головой Алена.

– Что вы, у меня и в мыслях не было! – бурно возмутился Маршан, и Алене почему-то показалось, что он не лукавит.

– Жак, видимо, как-то вызнал секрет у бабушки, а потом сообщил его Эппл, а она – Лорентиу, – вздохнула Алена. – Бати, буду очень признательна, если подвезете, но как же багги? Прошу прощения, что взяла его.

– Да я ведь сам предлагал взять все, что понравится, – усмехнулся Маршан. – Пусть стоит здесь, ничего с ним не сделается. Отвезу вас, потом вернусь и оттащу багги к складу на прицепе.

Алена плюхнулась на переднее сиденье «Ауди», гораздо более комфортабельное, чем в багги, и откинулась на спинку. Она чувствовала, что Маршан изредка на нее поглядывает, но была благодарна ему за молчание. Не прошло и пяти минут, как «Ауди» взмыла на последнем подъеме перед Муляном, и вдали уже показался зеленый амбар Жильбера на холме, и церковная башенка, и окраинные дома, и сады, и цветочная полянка, окружающая пубель, и оплетенный плющом лесок, который спускался к лавуару, где уже потихоньку начинали распеваться лягушки… Но солнце только-только стало раскидывать свою золотистую предвечернюю сеть, и Алена почувствовала, что не хочет пропустить ни мгновения своего любимого времени суток. Оно поможет успокоиться, прийти в себя, утихомирить фантазию.

– Остановите, пожалуйста! – воскликнула она, и Маршан затормозил так резко, что только привязные ремни удержали обоих от удара о лобовое стекло.

– Что случилось? – испуганно дернулся он.

– Ничего, – улыбнулась Алена. – Просто хочу пройтись пешком.

Он вздохнул с явным сожалением:

– Что ж, как угодно. Завтра появитесь на броканте?

– Пожалуй, нет, – качнула головой Алена. – На ближайшее время брокантов с меня хватит.

– Тогда увидимся, когда приедут Детур, – покладисто кивнул Маршан, явно не заметивший намека, который крылся в словах Алены. А ведь «брокант» – это не только антикварный рынок, но и сам антиквар…

– Ах да, – спохватилась Алена. – У меня же остался ключ от вашего багги!

Она сунула руку в карман и вытащила ключик с камушком-брелоком. В кармане зашуршала скомканная бумага, и Алена вспомнила, что там лежит. Показывать это Маршану она не собиралась, а потому просто передала ему ключ, сделала вид, что не заметила робкой попытки пожать ей руку, прощально улыбнулась и пошла по шоссе к деревне, чувствуя, как Маршан смотрит ей вслед. Наконец заработал мотор, скрипнули шины по асфальту, потом рокот мотора стал отдаляться и наконец стих.

Маршан уехал.

Тогда Алена свернула на полянку и села среди цветов, отвернувшись, чтобы пубель не маячила перед глазами. Потом достала из кармана скомканные листки бумаги, расправила и начала читать:

«Мой дорогой внук! Надеюсь, ты исполнишь мою просьбу и прочтешь это письмо только после того, как узнаешь, что я уже покинула этот мир и присоединилась к моему мужу Бонифасу, моему сыну Лотеру и твоей матери Катрин. Хотя с ними я вряд ли увижусь, ведь не только на земле, но, думаю, и на небесах убийцы содержатся отдельно от жертв. Правда, в гибели Бонифаса я виновата лишь отчасти: не заметила Карла Рицци, который следил за мной и выследил-таки около тайника во Френе, куда мы с Бонифасом только что положили пакетик с кокаином. Чтобы завладеть товаром, Рицци выдал Бонифаса партизанам, и они убили моего мужа. А вот смерть твоих родителей – мой грех… Много лет я молчала, переложив всю вину на плечи твоего несчастного отца, но теперь пришло время признаться.