Ольга Ракитина - Маятник

После напутственной речи председателя судейской коллегии, обращенной к присяжным заседателям, были оглашены вопросы, поставленные на их решение. Таковых в общей сложности было девятнадцать.

Первый касался виновности Мироновича в убийстве Беккер, второй — виновности Семеновой в сокрытии этого преступления. Ответ на третий вопрос надлежало дать в случае, если на второй присяжные давали отрицательный ответ, и касался он виновности Семеновой в ложном сознании и сокрытии личности подлинного виновного в убийстве Беккер. Четвертый вопрос касался признания умопомрачения Семеновой, пятый — виновности Безака в сокрытии убийства.

Остальные вопросы затрагивали различные мелкие эпизоды совместной преступной деятельности Безака и Семёновой и к делу Мироновича непосредственного отношения не имели. Присяжные совещались довольно долго — более шести часов. Публика, получившая право свободного перемещения, циркулировала по залу заседаний, выходила в коридор, возвращалась обратно. Знакомые сбивались в кучки, обменивались мнениями, пытаясь угадать, как же окажется вердикт присяжных, кое-где даже с азартом заключались пари на исход процесса. Шумилов успел сходить пообедать, поговорил с Карабчевским, другими адвокатами, к нему один за другим подошли несколько знакомых. Мнения о предполагаемом исходе у всех были разными.

Только к концу последнего вечернего дня заседания 4 декабря присяжные пришли к общему мнению.

Мироновича признали виновным в убийстве Сарры Беккер, по постановлению суда он получил семь лет каторжных работ. Семёнова была оправдана на основании признания её невменяемости в момент совершения преступных деяний. Безак был признан виновным и приговорен к ссылке в Сибирь. По залу пронесся вздох облегчения: люди устали ждать и рвались домой. Миронович побледнел и сразу как-то ссутулился, обмяк. Было видно, что он всё-таки надеялся на оправдательный приговор. Семёнова победно заулыбалась и протянула руки к своему адвокату. У Безака ходили желваки на скулах, он был мрачен.

Алексей Иванович видел, как Карабчевский чтото живо обсуждает со своим напарником, Леонтьевым. После закрытия заседания и вывода конвойными осужденных Шумилов направился к нему.

— У меня нет слов, это чертовщина какая-то, — обратился к нему Карабчевский. — Три психиатра признают Семенову вменяемой, а присяжные освобождают от наказания! Какими словами прикажете это комментировать? Все было сказано предельно ясно об экспертизе Сорокина. Что он тут устроил? Цирк-шапито? Тоже мне, Гамлет с черепом Йорика!

— Николай Платонович, успокойтесь! — подал голос обвинитель, складывавший за соседним столом бумаги в портфель. — Пусть вас греет мысль, что правосудие торжествует.

— Это вы торжествуете, господин Дыновский, а правосудие плачет! — огрызнулся Карабчевский. — То, что вы устроили здесь, я называю худшим вариантом правосудия. Вы, господа обвинители, свалили все в кучу, вы переложили свою работу на других адвокатов. Марголин был куда лучшим обвинителем Мироновича, чем вы, господин Дыновский, От ваших неумных действий страдают не только конкретные люди, несправедливо осуждаемые, но и сам институт суда присяжных.

— Суд высказался вполне определенно насчет виновности каждого, — парировал обвинитель. Дыновский явно не хотел допустить, чтобы последнее слово в полемике осталось за присяжным поверенным.

— Я понимаю вас, ведь каким бы ни был приговор, вы все равно получили бы признанного убийцу. А убийца сидел рядом и нагло улыбался вам в лицо, когда одураченные вами присяжные признали его невменяемым. Только знаете, что я вам скажу, господин Дыновский?

— М-да, и что же?

— Я не позволяю вешать всех дохлых кошек на один забор. Это мой принцип. Каждый обвиняемый должен отвечать только за содеянное. Слышите: только за содеянное, а не за то, что он «вообще» нехороший человек. Вот так… Мы добьемся пересмотра приговора, обещаю. Приглашаю вас на повторное слушание дела.

Шумилов подал руку Карабчевскому:

— Спасибо, Николай Платонович, я ждал от вас этих слов.

Минул почти год. Все это время Иван Иванович Миронович провел в тюремной камере. Едва закончился процесс, Миронович заявил в правительствующий сенат кассационную жалобу. Сенат передал дело на новое рассмотрение, причем разделил обвиняемых на первом процессе. Теперь Миронович должен был предстать перед судом в одиночестве. Новое рассмотрение дела по обвинению его в убийстве Сары Беккер было назначено на сентябрь 1885-го года.