Мария Спасская - Флейта гамельнского крысолова

— Это Оксана, администратор «Отеля на Покровке».

— Что вам не спится, Оксана? Откуда у вас мой номер? — недовольно буркнула я.

— Роман дал. Он попросил с вами связаться. Роману очень плохо, он хочет, чтобы вы за ним приехали.

Этого еще не хватало! Каким ветром Сирина занесло на Покровку?

— Сейчас приеду, — пообещала я, нехотя выбираясь из-под одеяла.

Сварила кофе, умылась. Решила не краситься — если Сирину плохо, то должно быть все равно, в каком виде я за ним приеду. Вышла на улицу. Дивное летнее утро пьянило чистотой. Воздух пах илом с Москвы-реки, на клене перед домом орали от восторга и полноты жизни ополоумевшие вороны. Вспугнув пернатых ревом мотора, я вырулила со двора и устремилась в центр. Перед «Отелем на Покровке» увидела машину Сирина и припарковалась рядом. Оксана ждала меня в дверях. У дома напротив, прямо у арки, стоял полицейский автобус. А рядом — «Скорая». Администратор напряженно смотрела в ту сторону.

— Как хорошо, что вы приехали! — выдохнула она, тревожно сверкая глазами. — Скорее забирайте своего приятеля, с девяти новый заезд.

— Вы не знаете, что здесь делает полиция?

— Вот и я думаю, что они здесь забыли? Может, ваш приятель так стонал, что из соседнего дома вызвали полицию? Вот! Слышите? Снова стонет!

Я замерла. И в самом деле. Стоны Сирина хоть и долетали издалека, были слышны еще с улицы. Я прошла по коридору и остановилась перед распахнутыми дверьми того самого номера «люкс», который мы недавно обследовали. Рома сидел на кровати, свесив руки между колен, и страдал. Мужественный, лишенный фобий человек, которого я некогда знала, был сейчас похож на завсегдатая вытрезвителя. Увидев меня, он поднялся и поковылял к дверям. От пережитого слог его сделался высокопарным, почти как у Хренова.

— Ну, наконец-то! Берта, подойди. Я обопрусь на твое плечо и покину этот вертеп. Веди меня в машину.

Увидев жмущуюся к стеночке Оксану, он мрачно выдохнул:

— Изыди, отравительница!

— Да это честно не я! Это не моя бутылка виски, вот вам крест! Архаров с ней пришел и у меня на ресепшне оставил.

— Почему полиции не рассказала? — зло выдохнул Сирин.

Оксана жалобно затянула, едва не плача:

— А как я расскажу, когда я это виски себе взяла? Полицейские скажут — украла. А я хотела Мишку угостить, а Мишка, дурак, подумал, что это Марк у меня был и виски оставил. Даже не притронулся. Обиделся и ушел.

Сирин поморщился, вынул смартфон и, отойдя к окну, принялся кому-то звонить. Говорил он вполголоса, прикрываясь рукой, но и при столь серьезной конспирации было понятно, что Роман беседует со своим бывшим сослуживцем следователем Захарчуком. Закончив разговор, приблизился к конторке и, окинув Оксану уничтожающим взглядом, сквозь зубы процедил:

— Ладно, сиди здесь и никуда не уходи. Сейчас приедет следователь, повторишь ему все, что мне рассказала.

Администратор поспешно закивала, выпрямила спину, приняла позу хорошей девочки и замерла в ожидании. Мы вышли на улицу, и Сирин вдохнул полной грудью.

— Как видишь, Берта, я тут кое-что узнал. Правда, чуть концы не отдал, но это лирика.

Через пятнадцать минут сбивчивого повествования я выяснила, что после посещения офиса разобиженный на Ольгу Сирин решил не ехать домой, а надумал отправиться в «Гамбринус» и как следует напиться. Себя он уговаривал, что едет в кабак по делу — попытаться выяснить, что за дамочка эта Жанна Фоменко, с которой провел свой последний вечер Архаров. В «Гамбринусе» играла негромкая музыка, все столики были заняты, и только у барной стойки Сирин обнаружил свободное местечко.

После третьей рюмки текилы рядом с Ромой каким-то образом материализовался хозяин заведения Марк, и в ответ на вопрос о Жанне стал горячо убеждать, что эта дамочка — та еще штучка. Они знакомы давно, можно сказать, с детства, только поэтому Марк в тот вечер не выставил мадемуазель Фоменко вместе с ныне покойным Архаровым из своего бара, ибо за подобные вещи в приличных местах бьют морды. Рома долго не мог понять, о чем идет речь, но после пятой рюмки, наконец, догадался, что обладатель потрясающих бакенбард гневается на Жанну за то, что мерзавка принесла и распивала свое спиртное, что в злачных местах всего мира категорически не приветствуется.

— Жанка-стерва! Ты представляешь, Ром, прямо на моих глазах достала вискарь из сумочки, свинтила крышку, да еще, поганка, отказалась от бокалов, заявив, что ее приятель обожает пить из горла! Как в каком-нибудь притоне, ей-богу!