Мария Спасская - Флейта гамельнского крысолова

Но в мае Танюшка вышла замуж и уехала с мужем во Владивосток. И тут началось. Оказалось, что Ольга совершенно не может находиться дома одна, ибо Сирин с утра до вечера пропадает на работе, а Таня могла выходить на связь по скайпу лишь только поздним вечером. И Ольга стала облюбовывать себе различные хобби. Дизайн интерьеров предшествовал фитнесу, а фитнес сменился занятиями танго, что Роме, конечно же, не понравилось. Ольга звала его с собой, но Сирин только отнекивался. Я тоже, честно говоря, не представляла себе сурового Рому, выделывающего фигуры аргентинского танца страсти. Но для собственного успокоения Сирин все-таки сходил на одно занятие. В основном, чтобы посмотреть, что там за контингент.

Успокоенный увиденным, Рома стал с чистой совестью отпускать Ольгу на эти ее занятия танцами. И вот — пожалуйста. Какой-то хлыщ в лосинах все же завладел ее сердцем.

— Со своей женой я как-нибудь сам разберусь. Нельзя ли перейти к делу? — сухо обронил Сирин.

— Ну вот, он еще и обиделся, — надул толстые губы Вождь. — Как будто это я виноват, что Ольга свистушка.

— Да замолчи ты!

— А что я такого сказал? Ладно, не хочешь слушать умного человека — не слушай. К делу так к делу. Я навел справочки по скинутым тобой организациям и получил развернутые ответы, складывающиеся в занимательную картину. Во-первых, Женский Деловой центр, отказавшийся от брони, спонсировался не кем-нибудь, а известной нам фирмой из Архангельска, занимающейся алмазами. И именно покойный Архаров выступил инициатором этого спонсорства. Мало того, начальник архангельской службы безопасности со всей ответственностью заявляет, что Архаров не только знал руководительницу Центра, но и имел с Жанной Фоменко длительную интимную связь.

— Ты сказал с Жанной Фоменко? — почесал переносицу Роман.

— Как интересно, — подхватила я.

— Что же такого интересного в Жанне Фоменко? — удивился Хренов.

— Это одна из трех девочек, вертевшихся перед глазами старика соседа, жившего в коммуналке, где сейчас находится отель. Дед знал про ход в камине своей комнаты, ведущий в подвал дома. Вот, Володь, — Сирин протянул шефу обгоревшие остатки дневника, — я нашел это в камине.

Вождь прочитал останки записей и, убирая документ в папку, уточнил:

— Помимо барышень в дневнике говорится о доминатоне. Кто-нибудь знает, что это такое?

— Флейта гамельнского крысолова, — буркнул Сирин.

— Ходят слухи, что с ее помощью можно завладеть миром, — поддакнула я.

Хренов недовольно поморщился, отмахнувшись.

— Флейта никоим образом не проливает свет на пропажу алмаза, — раздраженно проговорил он. — Зато небезынтересен следующий факт. Просмотрев записи с видеокамер у круглосуточного бара «Гамбринус», нетрудно заметить, что вечером интересующего нас дня перед кабаком стояла машина все той же Жанны Ильиничны Фоменко. Наш почивший в бозе Архаров покинул «Гамбринус» около трех часов ночи. Был он в компании дамы и в руке держал початую бутылку спиртного. На видеозаписи запечатлено, как он вышел из бара и тут же зашел в отель. А дама села за руль и умчалась в ночь. Вопрос. Почему в протоколе осмотра места происшествия не фигурирует бутылка спиртного? Куда она делась?

— Действительно, любопытно. Полагаю, завтра с утра нужно ехать в отель и выяснять судьбу бутылки. А после мчаться в Женский Деловой центр и спрашивать у Жанны Ильиничны, для чего она сначала забронировала все номера в отеле, некогда бывшем коммуналкой, в стенах которой прошло ее детство, а потом от брони отказалась. И почему любовник Жанны Ильиничны Архаров вселился в пустой отель, хотя планировал остановиться в «Национале».

— Кто поедет?

— А ты как думаешь? — прищурился Хренов. И, как само собой разумеющееся, выдохнул: — Конечно, вы с Бертой.

— А ты?

— Я мозговой центр. — Шеф с тюленьей грацией похлопал себя похожими на ласты ладонями по круглому животу. — Анализирую поступающую информацию.

— Ну-ну, анализируй, — усмехнулся Сирин, поднимаясь и выходя из кабинета.

Со мной он даже не попрощался.

— Ну, а ты, Берта, что скажешь?

— А что мне говорить?

— Раз нечего сказать, иди домой.

Я представила, как приеду к себе, как увижу широкую, похожую на пузырь фигуру Добрыни, застывшую перед монитором ноутбука, его собранные в небрежный хвост давно не мытые волосы, осточертевший рюкзак в ногах. Услышу вместо приветствия невнятное «Эге», а потом полночи буду утрамбовывать в мусорном ведре разбросанные по всей квартире стаканчики от «Дошираков», и меня охватила тоска.