Юлия Михалева - Что скрывает снег [СИ]

Обе жены Цзи Шаня, мало отличимые друг от друга, отступали на шаг, и там, сзади, вопили во весь голос, обливаясь самыми настоящими слезами. Как они умели их проливать, не чувствуя ни малейшей душевной потребности, оставалось для Софийского загадкой. Одна из удивительных азиатских тайн.

Рядом с маньчжуром следовал Деникин в сопровождении своего вечного спутника из низов. Молод, но сразу видно - толковый малый. Достойную смену выбрал себе покойный.

- Давно не видно тебя, дядя Мишай.

- Да, не ходил. Семейные хлопоты, - чисто, лишь с малейшим налетом иноземного говора, отвечал маньчжур, - Но коли надобна и вам моя служба, вам ведомо, где меня сыскать.

Отца Георгия в первом ряду провожать было некому. Он входил в черное духовенство, и потому ни супруги, ни детей не имел. Соратники же по духовной стезе либо шли впереди процессии, либо остались у храма, готовя могилы и звоня в колокол.

Над ровными задними рядами, смешивавшимся в единый темный рой, возвышались два исполина. Одним из них был полицейский, в другом Софийский по высокой каракулевой шапке признал пропавшего доктора. Явился все же, когда надобность вовсе миновала. Что тут еще сказать?

Дошедши до храма, приступили к обряду. Он прошел вопиюще, без малейшей торжественности. Дьякон то и дело путал и забывал слова, краснея и еще больше запинаясь при каждой новой ошибке.

Наконец, вышли на кладбище. Супругу Софийского без его на то приказа опустили в могилу первой.

- Прощай, Верочка! - нежно сказал генерал-губернатор, бросив на гроб горсть земли. - Мы непременно с тобою встретимся... И знай, что негодяй, сгубивший тебя, уже завтра станет гореть в аду.

Послышались возмущенные выкрики: кто-то, расталкивая, пробирался через скорбную толпу. Не считаясь ни с чем, этот кто-то забрался на край могилы, и сценически упал на колени.

- Мама! Маменька моя! Как же так!

- Васька!

Схватившись за голову, сын упал навзничь, и зарыдал в голос, точно ребенок.

Он всегда умел все испортить.

***

Чувашевский, которому фельдшер накануне разрешил осторожно вставать, тоскливо смотрел на погребальное шествие через окно управы.

Учителю очень хотелось домой, в ту холодную нору с окном, подсматривающим за веселым домом. Однако план побега, намеченный на сегодня, сорвался. Лекарь и мучитель в одном лице строго-настрого велел дежурному - единственному из полицейских, кто оставался в управе - бдеть за больным и никуда не пускать.

- Не по правилам несут, - заметил страж, тоже поглядев в окно.

Юноша из нанаев, которого привели намедни, сбился в тугой клубок и не подавал иных признаков жизни, кроме дыхания. Понадобилось применить силу, чтобы он выпустил хотя бы ногу - за которую его и приковали к лавке. Другая постоялица управы - женщина из простых (ее долго держали на конюшне, а сегодня оставили в общей приемной, надев кандалы на руку), несмотря на телесное нездоровье, была куда более оживленна. Она и тут тотчас полюбопытствовала:

- Чай, как?

- Любопытная ты больно стала. Как-как, без батюшки да вразнобой.

- Нехорошо это, никуда не годится, - вздохнул Чувашевский.

Несмотря на то, что учитель много дней пролежал бок о бок с теми, кого проносили мимо управы, он лишь сейчас осознал всю печаль события. Здесь, в мертвецкой, они гляделись нелепыми куклами. Но траурная процессия вернула смерти тревожащую серьезность.

- Жили-жили, да вот померли, - поддакнул околоточный невысказанным мыслям учителя.

- Увы... И мы там будем.

Женщина хотела перекреститься, однако цепь помешала.

- Ну, пускай земля им пухом, - заключил околоточный.

- От жаль то какая, - прошептала арестантка.

- Ишь, жаль ей. Какая жалостливая! А не было жаль, когда мужика своего да хозяев порешила?

Женщина выразительно вздохнула. Такая беседа, до того громкая, что слышалась через несколько стен, столь долго велась на конюшне, что преследовала Чувашевского даже во снах.

- Его - я. Их - не я.

- Снова за старое. Ну ничего, ворочается господин помощник - велит сызнова с тобой говорить. А то распустили мы тут тебя.

- Госпожу Вагнер, осмелюсь заметить, я видел мертвой в веселом доме, в день, когда на меня напали. Вряд ли в том повинна эта вот женщина, которая, как говорят, в ту пору смотрела за ребенком, - заметил Чувашевский.

- Ну, так-то к слову пришлось... В том мы ее саму не сильно подозреваем, полагаем, приспешники поработали.

Арестантка благодарно улыбнулась учителю разбитыми губами, и обратилась к полицейскому: