Эверт Лундстрём - Операция «Отче наш»

– Черт, мачта куда-то пропала… Пора бы ей уже показаться?! – крикнул я.

Подбежал Петер и тоже стал всматриваться.

– Вижу буй!..– сказал он.

У него зрение было получше моего.

– Где?

– Чуть западнее Раммена! Вон там.

Теперь и я увидел буй – маленький пластиковый шар, качающийся на волнах.

– Но куда же мачта подевалась, черт подери?

– Вдруг она сломалась!..– воскликнул Петер. – Вот будет нам подарочек!

– Спокойно, парни, – услышали мы голос подошедшего сзади Билла. – Просто «Конни» опрокинулась и легла на бок.

– Ты так уверен в этом?

– Шторм не мог сломать мачту, и здесь не проходили никакие суда, я проверил. Остается один вариант. Притом самый логичный.

На холостом ходу мы медленно, осторожно приближались к бую. Кронпринц подцепил багром буксирный трос и закрепил его за кнехты у правого борта. Капитан «Торда» включил задний ход, по железному корпусу буксира пробежала дрожь, и вот уже «Торд» стоит, как на якоре, под ветром от затонувшей яхты. Новая команда, и машинное сердце буксира перестало биться.

– Отдать якорь!..– крикнул Билл. – Буксирный трос может не выдержать.

Петер и Кронпринц вместе отправили за борт тяжелый якорь, и он загремел цепью в клюзе.

– Петер! – снова раздался голос Билла. – Помоги Моргану закончить облачение.

– Есть, помочь Моргану.

Шлем лег на место, и я почувствовал себя чем-то вроде франкенштейнова чудовища. Давление на плечи удвоилось, когда Петер надел на меня пояс с свинцовыми грузами. К этому же поясу он прицепил большую отвертку. Поднял мою руку, пропуская под мышкой воздушный шланг, и показал кивком, что все готово.

Я неуклюже протопал на корму, где капитан подвесил спускающийся в воду железный трап. Мартин крутил помпу. Петер надежно обвязал меня сигнальным концом, затем помог надеть калоши со свинцовой подошвой. Теперь я был готов вместе с скафандром последовать в неизвестность.

Подошел Билл и, улыбаясь, засунул мне за пояс обуха, про которые я конечно же забыл.

Я ощущал не то чтобы страх – скорее, тревогу, и мне вспомнились крылатые слова инструктора, которыми он успокаивал нас, начинающих аквалангистов, перед серьезным погружением: «Если тебе там в холоде и мраке покажется, что ты сейчас отдашь концы, – выкинь эту мысль из головы и постарайся лучше сообразить, какой промах совершил».

Я улыбнулся про себя, однако подумал, что не так-то просто следовать этому совету, если тебя не учили работать в тяжелом водолазном снаряжении. Тем не менее тревога дебютанта поумерилась.

– Готов к погружению – сказал я. Хотя никто не мог меня слышать.

Ковыляя, словно утка, я одолел последние метры до трапа.

Подошел Билл с концом закрепленного на «Конни» буксирного троса и обмотал его вокруг релинга рядом с трапом. Знаком дал мне понять, чтобы я спускался вдоль троса.

Я сделал рукой утвердительный жест.

Кронпринц и Билл вместе подняли меня и свесили за борт. Поболтав ногами, я поймал свинцовыми подошвами ступеньку трапа и начал спускаться. Глянув напоследок вверх, увидел позолоченное солнцем небо.

После чего медленно ушел под воду.

По мере погружения пропало ощущение тяжести от костюма. Держась за буксирный трос, я метр за метром спускался к престарелой барышне «Конни». Да, наделала она дел. А мне теперь расхлебывать.

Вода была мутная. Вчерашний шторм потрепал донную растительность. Чем глубже, тем хуже видимость.

Вокруг «Конни» словно царила августовская ночь.

Почувствовав вдруг под ногами твердый грунт, я даже малость удивился. Погружение прошло легче, чем я опасался. И грунт вполне гостеприимный – никакого ила, только облепленные водорослями каменные плиты. Отлично.

Видимость на дне составляла шесть-семь метров. Я включил фонарик.

Билл, как всегда, оказался прав: «Конни» лежала на боку, удобно простершись на камнях. Шторм положил ее на левый борт. Мачта смотрела косо вверх, к свету. Насколько я мог судить, она нисколько не пострадала.

Осторожно передвигаясь от форштевня к корме, я и в обшивке правого борта не увидел никаких повреждений. Оставалось загадкой, где первоначально открылась течь. Может быть, есть пробоина в левом борту?

Оступившись на скользком камне, я упал навзничь. С великим трудом поднялся на ноги. Я обливался потом, одежда прилипла к телу, словно теплый компресс.

Я погладил рукой киль, отыскивая отверстие для первого обуха. Найдя, обнаружил, что оно закупорено пробкой. Вытащил отвертку из-за пояса и выковырял ее. В водолазных перчатках поневоле работалось очень медленно.