Наивно и глупо!
Дедок бубнит о травматизме, Анохин, перебивая его, напирает на ответственность инженерно-технического состава особого участка…
Неожиданно мне захотелось спать. Да так, что хоть подпирай голову и вставляй под падающие веки что-то вроде подставок. Все же приспособился — внимательно слушал наставления и напутствия, внимал угрозам главного инженера, пялил глаза на карту и прыгающий циркуль, и все же спал.
И снилось, что Светка в кителе с погонами подполковника поет мне колыбельную, Анохин в Светкином платье и Дедок в ее переднике ласково подпевают… Уж не поехала ли у меня крыша, а?
Отъезжая от Управления, я забыл напомнить водителю о луже. Тот покосился в мою сторону, притормозил даже, но, не слыша знакомого приказания, осторожно объехал лужу стороной. То-то удивился, наверно, дежурный офицер, уже изготовившись для стрельбы ругательными очередями…
Мне было не до луж и не до дежурной службы штаба армии. Мысли кружились вокруг сдачи в эксплуатацию Дома офицеров и недосписанного цемента… Сколько там его? Тысячи на полторы? Разве подвалиться вечерком к Дедку, поплакаться? Заодно выставить на обозрение горлышко коньячной бутылки. Авось, не выдержит старый мошенник, подскажет, как составить правдоподобные акты на списание, кого включить в несуществующие комиссии.
Самое страшное в жизни офицера-строителя — передача хозяйства другому начальнику. Который изо всех сил старается принять поменьше, дабы создать резерв своей спокойной жизни. А ты крутись, выдумывай, работай всеми извилинами уставшего от жульничества мозга…
Решено: завтра же еду к главному инженеру!
Что же касается Дома офицеров и тесно связанных с ним обещанных часов — тоже справлюсь. Намекну комдиву на будущие возможные услуги, скажем, в эксплуатации здания — не выдержит, пять актов подпишет, пятерку с тремя плюсами поставит… Правда, поднаторевший в отношениях со строителями комдив на слово не верит — придется в виде аванса оставить при Доме офицеров пару тысяч кирпича, несколько ломаных плит перекрытия да кое-что из металла.
Клюнет дотошный комдив, не может не клюнуть! Не получится — имеется запасной вариант: распрощаться с мечтой о получении обещанных часов и попросить Семыкина переписать недостающий цемент на особый участок.
Все проблемы решены. Осталась еще одна, маленькая, второстепенная, Светка. Слезливая, уверенная в моей любви и привязанности.
Постепенно добрая половина личных моих вещей перекочевала в ее уютную комнатушку. С трудом удалось отвоевать вторую половину. Чует сердце — накинет Светка ошейник на мою многострадальную шею и потащит ее владельца в загс. Учительница спит и видит себя в роли законной жены блестящего офицера. От возможности подобного исхода я по ночам вздрагиваю, а днем пугливо озираюсь по сторонам.
Единственное решение проблемы — изъять из учительской комнаты свои вещи. Поскольку все равно конфликта не избежать — пусть он поскорее состоится.
— Значит, все? — всхлипнула Светка. Будто раздумывала: стоит ли плакать или лучше изобразить обиду и гнев. — Нашел замену, да?
Я молча укладываю в чемодан белье, спортивный костюм, форменные брюки, майки, футболки, бритвенные принадлежности. На этой стадии лучше отмолчаться. Пожалеешь — утонешь в слезах, примешься выяснять отношения — в обвинениях.
Честно говоря, любовь к Светке, если она сначала и была, постепенно испарилась. Как испаряется вода из долго кипящего чайника. В первые недели все было по-другому, казалось, износа не будет объятиям и поцелуям.
Хозяйка дома, в котором Светка снимает комнату, — глухая. Зато язык у нее работает отменно, компенсируя потерю слуха. Глухота хозяйки нас вполне устраивает, ибо по ночам мы поднимаем такой шум — впору вызывать одновременно и милицию и пожарную команду. Предварительно крепко запираем двери и затыкаем моим носовым платком замочную скважину. Зрение у хозяйки отменное, подсмотрит — завтра же все близлежащие деревни и поселки будут оповещены о любовных деталях наших со Светкой свиданий.
Думал, что это и зовется настоящей любовью. Кажется, ошибся.
Постепенно встречи сокращались. Три раза в неделю, два, потом — один. Первое время уходил от учительницы под утро, потом стал покидать ложе любви в полночь, в последние ночи — не позже десяти часов. Иногда забегал по утрам в школу, вызывал Светку с уроков, озабоченно информировал: особое положение, приказано ночевать при части, никаких отлучек. Светка понимающе моргала, горестно вздыхала. Придется уступить любовника службе, она все понимает и мирится с «особым положением».
Читать дальше