Виктор Дан - Хутор Дикий

Живые карие глаза хозяина светились спокойной доброжелательностью. Он даже не стал дожидаться вопросов и заговорил первым, когда Михаил сел на предложенный ему стул.

– Жизнь такая короткая, чтобы тратить ее на ссоры по пустякам… Мне сейчас стыдно вспоминать, что я полгода не разговаривал с теткой Алевтиной из-за межи.

– Да… – поощрил хозяина Михаил.

– Дорожка между нашими участками сильно заросла. Потом, когда пашешь всегда в одну сторону, на меже получается впадина. Решил перепахать дорожку, чтобы сравнять впадину. Нужно было заранее все объяснить Алевтине, но поленился. По правде сказать, разговаривать с ней тяжело. Сэкономил нервов на грамм, а потом потратил килограмм, да не один. Она подумала, что я хотел оттяпать у нее кусок огорода, и сразу написала жалобу в сельсовет. А уж как она меня поносила! Кулак, жмот, бандит… Ославила в округе… Приходил землемер восстанавливать межу. Я-то все ему объяснил и показал, что межа осталась на том же месте…

Пока Бубырь-старший все это рассказывал, в двери промелькнуло обеспокоенное лицо его сына. Это он первым вышел встречать Михаила. Подростка, очевидно, очень интересовал разговор взрослых, но присутствовать при этом он не решался.

– Жизнь, – Михаил решил перевести беседу в привычную для себя форму вопросов и ответов, тем более что не хватало времени, – так устроена, что живые всегда виноваты перед мертвыми… В данном случае нужно найти конкретного виновника ее смерти. У меня к вам вопрос также конкретный. Что вы помните о субботе 29 февраля? Вы были дома?

– Да, весь день работал по хозяйству. Пока было видно, во дворе под навесом, потом в сарае… Ремонтировал технику. Весна… Еще не все закончил даже сейчас – трудно с запчастями…

– На тракторе куда-нибудь выезжали?

– Я? Нет… – ответил Бубырь как-то неуверенно и заерзал на своем стуле, который под ним отчаянно заскрипел.

– Если вы были во дворе, вы должны были видеть или хоть слышать, что происходит у соседей…

– Хозяйские постройки наглухо закрывают двор тетки Алевтины, вы это успели заметить и сами. А вот кое-что я слыхал… Ругались… Лучше сказать, ругалась Алевтина.

– Припомните как можно точнее, желательно дословно.

– Дословно… дословно…, – Бубырь задумался, шевеля толстыми губами и наморщив лоб. – Сначала она ругала парня Марии… Помню слова: “Перестань морочить девке голову… Чтобы завтра Мария была здесь…”

– Парень что-нибудь ответил?

– Не услышал. Скорее всего, нет… Потом опять раздался шум. Я понял, что она выпроваживала Семена… Кричали они одновременно, разобрать было трудно. Наверное, вдогонку, она крикнула: “Ты не мужик, а тряпка”. Чего тут ругаться, сама таким воспитала. Всю жизнь за него все решала, шагу самостоятельно ступить не давала… Мы-то с ним дружили, пока его в армию не забрали. Потом пришла моя очередь… Я вернулся – он уже женатый был. Жену ему Алевтина сама сосватала. Хорошая была девушка, но не ладилась у них жизнь… Так бывает, что два хороших человека образуют плохую семью и сами становятся хуже… Он выпивать стал. Потом подался в город, чтобы избавиться от влияния матери. Маялись по углам да семейным общежитиям, пока получили квартиру. А тут Тоня заболела. Рак… Долго скрывала, к врачам не обращалась – лечить было поздно…

– Все это очень важно, но, к сожалению, у меня осталось мало времени, – перебил Михаил. – Когда вы видели Алевтину Петровну последний раз?

– После обеда.

– А точнее?

– Сейчас спросим у жены. Она с ней разговаривала… Я же с ней был в ссоре. Мария! Мария! – громко позвал хозяин свою жену.

Однако в дверь опять заглянул сын, с тем же испуганным выражением лица. Видно, крутится недалеко.

– Антон, позови мать, она стирает на кухне.

Вошла невысокая полная женщина в халате, мокром на животе, с мокрыми покрасневшими руками. Поздоровалась.

– Чего тебе? – спросила у мужа.

– Расскажи следователю, когда и зачем к нам приходила тетка Алевтина.

– Спрашивала молоко…

– Мы держим двух коз, – добавил Бубырь. – Но сейчас ни одна из них не доится…

– Когда это было? – уточнил Михаил.

– Мы уже пообедали… В третьем часу, пожалуй…

– Точнее не можете сказать? Может быть, в два?

– В два мы еще обедали… Может, в полтретьего…

– Мария Петровна, постарайтесь вспомнить, что она сказала?

– Расстроилась… Она с нами не разговаривала, считай, всю зиму и не знала, что козы не доятся… Сказала, идти к Виктору по такой погоде…